"Охота и рыбалка" №3(71) 2009 г.

СТЕПНЫЕ ХРОНИКИ

Потолковав о том и о сем, они потихоньку рассаживаются в тени кладбищенских кустиков; вот у кого-то в руках появляются окрашенные луковой шелухой яйца, кто-то тянет из-за пазухи штоф самогона, и прервавшаяся было веселая болтовня закипает с новой силой. Неожиданно громкий голос человека в потертой тужурке, идущего от сельсовета: «Ребята, кончай лясы точить! Обед скоро, а делов еще – конь не валялся!», заставляет сидящих начать нехотя собирать свои пожитки и, покряхтывая да матерясь сквозь зубы, подниматься с насиженных мест.

Через полчаса на старом кладбище уже вовсю кипит работа. Одни, с трудом ворочая заступами и лопатами, выворачивают вросшие в землю древние белокаменные надгробные камни, покрытые паутинным узором замшелой зелени, другие, набросив на них веревки, волокут вырванные с корнем памятники к склону холма и, поднатужась, сбрасывают их вниз, третьи, внимательно разглядывая скатившиеся глыбы, примеряясь и громко обсуждая, грузят их на подъезжающие подводы: «Слышь, Вась, знатный столб для фундамента к новой избе выйдет из энтого. Глянь-ка, ровный какой. А то, небось, зря что ли столько-то годов простоял».

К вечеру на плотно утоптанной десятками ног траве осталось лишь множество ям с развороченными краями, несколько сломанных лопат и обрывки веревок, а под склоном кладбищенского холма – пара одиноко лежащих осколков от памятников тем, кто нашел свое вечное пристанище подле старой, покосившейся деревянной церквушки.

Не сумевший разжиться каменными столбами Алексей Захаров притащил к своей избе и бросил перед крыльцом тяжелую чугунную плиту с могилы умершего в канун 1907 года тридцатисемилетнего прапорщика запаса Леонида Михайловича Кутузова, того самого, чей гроб крестьяне несли в лютые морозы семь верст на руках, и которого отпевала вместе с другими церковными певчими жена Алексея. «Вот теперь давай-ка тут полежи – будет хоть обо что сапоги с дождя вытереть, мироед проклятый» – проговорил Алексей и, смачно сплюнув на темный чугун плиты, прошел в избу.

Среди сброшенных с высокой кручи на Пасху в середине 30-х гг. прошлого века надгробий было одно, ничем особо не примечательное и Бог весть куда с годами девшееся: «Потомственный дворянин Петр Михайлович Губин».

...Русские охотники получили возможность впервые познакомиться с печатными произведениями помещика Шацкого уезда Тамбовской губернии (ныне Рязанская обл.) П.М.Губина в 1879 г., когда на страницах столичного журнала «Природа и Охота» вышла его первая статья «О псовых и чистопсовых собаках», содержащая разгромную критику увидевших свет тремя годами ранее «Записок псового охотника Симбирской губернии» П.М.Мачеварианова. Выступая резким противником пропагандируемого Мачевариановым «улучшения» нашей аборигенной породы «чрез смешение с горскими собаками», Губин отметил также многочисленные огрехи симбирского псового охотника в терминологии и привел ряд убедительных свидетельств, доказывающих плохое знание Мачевариановым специфики езды по волкам.

Реакция Мачеварианова и его приверженцев не заставила себя долго ждать. В том же 1879 г. в «Природе и Охоте» выходят одна за другой статьи ближайшего друга и соратника Мачеварианова – Н.П.Ермолова (в ноябре) и (месяц спустя) «Ответ» самого задетого за живое мэтра. Но недаром, видно, редактор-издатель ”Природы и Охоты” Л.П.Сабанеев назвал автора «Записок псового охотника Симбирской губернии» язвительным старикашкой. Двенадцать лет спустя Губин вспоминал: «Вместо того, чтобы хладнокровно обсудить каждый вопрос со всею последовательностью, не горячась и не оскорбляя друг друга, отвечали на мои заметки одною лишь печатною дерзостью; а на такие приемы я считаю невозможным отвечать словом печатным!»

Петр Михайлович Губин оказался не тем человеком, которого в состоянии  была смутить бездоказательная брань в охотничьем журнале. По его собственному признанию, он «поставил себе цель создать ”Полное руководство ко псовой охоте”, которое, надеюсь, для опытных охотников будет служить памятною справочною книгою, а молодых и неопытных научит правильной езде по красному зверю, точному распознаванию и ведению пород борзых и гончих собак и вообще правильному пониманию всего, относящегося ко псовой охоте». Книгу, которой доселе у русских охотников не было и которая должна была, по замыслу автора, положить конец бесконечным спорам и пересудам, продолжавшимся на страницах охотничьей периодики всю вторую половину XIX века.

Оконченное Губиным к 1891 г. «Полное руководство ко псовой охоте» вышло на авторские средства тиражом 550 экз. в московской типографии А.И.Снегиревой, располагавшейся в Савеловском переулке, что на Остоженке. Роскошно изданная на плотной бумаге, в кожаном переплете с тиснением, книга стоила по тем временам весьма недешево – 12 руб. 50 коп. и продавалась только в типографии. Но высокая цена с лихвой компенсировалась содержанием.

Нет, пожалуй, ни одной тонкости, ни одного мало-мальски важного нюанса, связанного не только с производством охоты, ведением пород борзых и гончих собак, содержанием охотничьих лошадей, экипировкой действующих лиц псовой охоты, лечением заболевших или травмированных собак и лошадей, но и с такими «мелочами», как устройство и изготовление своими руками из подручных материалов свор, ошейников, арапников, конской сбруи, распознавание следов зверей, снятие и выделка шкур затравленных животных и многими-многими другими, о которых  не упомянул бы Петр Михайлович в своем гениальном «Руководстве». Немало полезного и нового для себя найдет, внимательно прочитав «Полное руководство ко псовой охоте», не только современный охотник с борзыми или гончими собаками, но и историк, занимающийся изучением материальной культуры России XIX столетия, ведь лишь на страницах этой книги можно увидеть детальные описания охотничьего платья, псарного двора, экипажей того времени. Немало важного встретит здесь и специалист в области языкознания: целая глава отведена автором знакомству читателей с охотничьим языком и терминологией, применявшейся в правильных комплектных псовых охотах, увы, к величайшему сожалению, год от года все более и более забывающимися нашими современниками. Самое же ценное, что может вынести нынешний читатель-охотник из «Полного руководства» П.М.Губина, – это утрачиваемое сегодня понятие об охотничьей этике, добром, щадящем отношении не только к своим товарищам и верным помощникам – охотничьим собакам, но и  к самим объектам охоты – волкам, зайцам и лисам, бессистемное жестокое истребление которых автор считает недостойным настоящих охотников.

Книга тотчас же после выхода заслужила самые восторженные отзывы специалистов, в хоре которых утонули отдельные критические реплики. Дмитрий Павлович Вальцов, чьими трудами в 1887 году была создана прогремевшая на весь мир Першинская охота Великого князя Николая Николаевича (младшего), писал в журнале «Природа и Охота», что «более полного и всеобъемлющего описания псовой охоты (чем оно дано у Губина) нам не дал никто». Ему вторил сам редактор-издатель Л.П.Сабанеев, писавший о «Руководстве» Губина как о книге, которую «во всех отношениях надо поставить гораздо выше Мачевариановских «Записок»...» Работая над собственными статьями о псовой охоте, Сабанеев свыше сорока раз сослался на автора «Полного руководства», в то время как «язвительный старикашка» упомянут им около двух десятков раз. Более того, практикуя использование текстов без указания их истинного автора, Леонид Павлович довел число цитат из книги Губина до сотни, копируя подчас без изменений целые разделы!

Много лет спустя крупный русский искусствовед, литературовед и страстный поклонник охоты с гончей Н.П. Пахомов (1890–1978), вспоминая о своем детстве, писал в «Портретах гончатников»: «Отец, поощрявший эту мою страсть к книгам, подарил мне энциклопедию псовой охоты – толстый том Губина «Руководство ко псовой охоте», к которому тянулся я, как горький пьяница к водке».  Недавно ушедший из жизни замечательный исследователь русской гончей Руслан Иванович Шиян с твердой уверенностью констатировал: «Работа П.М.Губина основательна, академична и, я не побоюсь сказать, представляет собой истинно научное исследование о псовой охоте, равного которому не было и нет в нашей отечественной литературе».

Биографические сведения о жизни автора «Полного руководства» на редкость скудны. До наших дней не дошло даже ни одного изображения Петра Михайловича.

Губины –- старинный дворянский род, записанный в VI часть родословной книги дворянства Тамбовской губернии. Их предки, ведущие свое происхождение от новгородца Якова Губина, владевшего поместьями в Деревской пятине и переведенного в 1495 г. на поместье в Суздаль, разделились со временем на три ветви, одна из которых обосновалась в Тамбовских пределах с XVII в. и владела небольшими имениями в Шацком, Елатомском и Кирсановском уездах.

Дворяне Губины исстари отличались на бранных полях. Один из них, бывший капитаном Пермского пехотного полка во время Отечественной войны, был убит в сражении при Клястицах, Якубове, Катеринове и Сивошине (18–19.07.1812). Другой Губин, служивший подполковником Азовского пехотного полка, получил в награду орден Св. Георгия 4-й степени за отличия в сражении при Бар-Сюр-Оби 15 (27) 02.1814 г. (Приказ № 2829 от 20 февраля 1814 г.)

Дед П.М. Губина – поручик Петр Михайлович Губин, выйдя в отставку, поселился в селе Апушка Шацкого уезда Тамбовской губернии, где у него родились сын Михаил и дочь Мария.

Отец, Михаил Петрович (Здесь и далее – ГАТО. Ф. 161. Оп. 1. Д. 898. ЛЛ. 3-271)  1800 г. р., поступил на службу в 1817 г. в лейб-гвардии гренадерский полк, затем переведен с производством в корнеты Серпуховского уланского полка, в 1824 г. произведен в чин поручика, в 1828 г. за отличие по службе в штаб-ротмистры. Участвовал в русско-персидской (1826–1828 гг.) и русско-турецкой (1828–1829 гг.) войнах, за храбрость был награжден орденом Св. Анны 3-й степени с бантом, а также имел серебряные медали за компании 1826, 1827 и 1828 гг. В октябре 1831 г. Михаил Петрович Губин вышел в отставку с чином ротмистра, поселившись в родовом имении в с. Апушка Шацкого уезда. По выбору Шацкого дворянства в 1846 г. был избран земским исправником Шацкого уезда, однако уже в июне 1847 г. был уволен от этой должности по собственному прошению. Здесь же, в Апушке, у Михаила Петровича родились все его дети. В списке 1854 г. они указаны в следующем порядке: Петр 10 лет, Иван 11 лет, Ерос 12 лет, Александр 13 лет, Митрофан 14 лет. Таким образом, Петр Михайлович был младшим сыном Михаила Петровича Губина.

Петр Михайлович Губин родился в 1843 г. в с. Апушка, воспитывался в частном учебном заведении и, выдержав экзамен в науках, был принят в штаб 6-го (впоследствии 2-го резервного) корпуса. Произошло это событие в 1855 г. (Петру Михайловичу было тогда лишь 12 лет!). 11 марта 1856 г. он был произведен в унтер-офицеры Казанского пехотного полка (впоследствии с 25 марта 1864 г. – 64-й Казанский пехотный полк), имевшего георгиевское знамя за оборону Севастополя (1854–56); 17 мая 1858 г. произведен в юнкера, 4 ноября 1859 г. в портупей-юнкера. 28 октября 1862 г. в возрасте 29 лет был уволен в отставку по домашним обстоятельствам с низшим гражданским чином коллежского регистратора (XIV класс «Табели о рангах»). Однако свидетельство об отставке он получил лишь в 1884 г. и таким образом формально до этого времени все еще числился на службе. Можно предположить, что после смерти отца Петр Михайлович занялся судьбой имения в Апушке, которое ему пришлось сдать в аренду, чтобы очистить от долгов, переселившись на весь срок аренды (1869–79) в уездный Шацк.

Страсть к псовой охоте в семействе Губиных была наследственной – охотились и отец Петра Михайловича, и его дед, и прадед. Отец и дядя Петра Михайловича, бывшие страстными псовыми охотниками, привили ему на всю жизнь, с первых отъезжих полей, невероятную любовь к необъятным степным просторам, псовым и гончим собакам, «стройной гоньбе голосистой стаи», к неистовой, дурманящей «травле зверя лихими борзыми», унесшими будущего автора «Полного руководства» на все отмеренные ему Провидением годы в «какой-то неведомый новый идеальный мир», имя которому – псовая охота.

Свою «породу» борзых Губины вели с 1823 г. Уже в 1853 г., десяти лет от роду, Петр Михайлович вместе с отцом побывал на большой съезжей охоте Александра и Льва Васильевича Жихаревых в Бобровском уезде Воронежской губернии. Впоследствии постоянными спутниками Петра Михайловича в отъезжих полях стали Ф.М.Протасьев из с. Липовка Моршанского уезда, славившийся своими псовыми борзыми, и Ф.В.Протасьев – обладатель стаи русских брудастых гончих из с. Угол Сапожковского уезда.

Переехав в Шацк, Губин перевез с собой и небольшую свою псарню, состоящую из 42 собак.

В начале 60-х гг. Губин познакомился с шацкой мещанкой Екатериной Даниловой. 2 декабря 1866 г. у 23-летнего Петра Михайловича и Екатерины родилась незаконная дочь Варвара, а 23 июля 1869 г. незаконный сын Михаил. Оба они были записаны в метрические книги с. Апушки. Венчался Петр Михайлович с Екатериной Даниловой лишь в 1872 г., а в 1889 г. Тамбовское дворянское депутатское собрание приняло решение о причислении к дворянскому роду детей Губина – Варвары и Михаила. После выхода в отставку Петр Михайлович практически безвыездно проживал со своим семейством в имении с. Апушка. Там у него родился еще один сын, Николай, бывший от рождения глухонемым.

Последние годы своей жизни Губин провел за работой над еще одной книгой – «Рассказы и случаи из охотничьей жизни псового охотника». Судьба рукописи осталась для нас такой же загадочной, как и место могилы ее автора, затерявшейся среди десятков других последних человеческих пристанищ, обезличенных светлым Пасхальным днем в середине тридцатых годов, на заросшем крапивой и чертополохом маленьком деревенском кладбище близ покосившейся старинной церкви рязанского местечка  с редким названием Апушка.

В 1906 году «Полное руководство ко псовой охоте», теперь уже в 4-х частях, еще раз увидело свет микроскопическим даже по тем временам тиражом – 150 экземпляров, но случилось это, когда Петра Михайловича уже не было в живых.

Умер Петр Михайлович предположительно в 1905 или 1906 г. После смерти отца его дочь Варвара пыталась установить опеку над своим больным братом Николаем. Другой сын Губина, Михаил Петрович, владевший в Апушке долей в 161 десятину, в 1908 г. был признан неправоспособным, и над ним была установлена опека в лице его жены Анисии Николаевны Губиной. От брака с Анисией Николаевной у Михаила Петровича родились два сына – Петр и Александр. Судьба их, к сожалению, неизвестна.

Жизнь не стоит на месте. Старое уходит безвозвратно, и мы провожаем его с грустью. Пророческими оказались строки из «Полного руководства ко псовой охоте»: «Окончивши моё «Руководство ко псовой охоте», на которое было употреблено мною не мало труда и времени, я в конце концов остался все-таки недоволен тем, что написал его не ко времени. К чему говорить о том, чего быть не может? К чему «Руководство ко псовой охоте», когда в самом недалёком будущем грозит нам, псовым охотникам, поголовное уничтожение псовых охот..?»

Оскудело и заглохло старое степное село Апушка. Когда-то было в нем 182 двора, в которых обитали 812 человек мужеского и 826 женского пола, стояли в селе 2 церкви – каменная Казанская и деревянная Введенская, по воскресным дням шумел базар, да дважды в год суетилась и торговалась ярмарка. Все опустело. Сельский выгон зарос высокой сорной травой, непролазная крапива поднялась у порогов брошенных домов, да полынь засеребрилась на проваленных крышах. Деревянная Введенская церковь вскоре после той памятной Пасхи окончательно разрушилась, а каменную Казанскую в середине 50-х гг. разобрали на кирпич для строящегося, но так и недостроенного в соседнем селе крахмального завода. Сегодня в Апушке едва ли наберется сотня жителей и пара-тройка десятков жилых изб.

Правда, совсем недавно бывшая школьная учительница Анна Лаврентьевна Михеева сумела добиться постройки на месте Введенской церкви и поруганного кладбища небольшой часовенки, к которой сын давным-давно умершего Алексея, сам уже девяностолетний старик Михаил Захаров, принёс пролежавшую семь десятков лет перед крыльцом его дома старинную гробовую плиту с могилы прапорщика Кутузова.

Прежней осталась степь. Она, как и раньше, открытая и бескрайняя, сливающаяся далеко-далеко у самого горизонта с призрачной голубизной небосклона, увлекает нас в  «какой-то неведомый новый идеальный мир», захвативший полтора века назад Петра Михайловича Губина, мир, имя которому – псовая охота.

А.ОБОЛЕНСКИЙ

Автор выражает искреннюю признательность заведующему историко-архивным отделом Тамбовской епархии Олегу Юрьевичу Левину за посильную  бескорыстную помощь.