Целыхова Е К. Русское охотничье слово (продолжение ) (2009)

"Охота и охотничье хозяйство", 2009

РУССКОЕ ОХОТНИЧЬЕ СЛОВО
(Продолжение: этимология некоторых слов языка охотников)

Слова – пожалуй, самая важная и яркая часть языка, потому, что именно с их помощью мы передаем друг другу основную долю информации. Однако для хорошего владения языком мало простого знания слов и их сочетаемости в среде их активного употребления. Очень важно иногда получить картину исторического своеобразия культуры через призму отдельно взятого слова, которое не только сможет раскрыть перед глазами пытливого исследователя новый мир, но и само раскроется новыми оттенками значений. Слова нашего охотничьего языка – не исключение. Они не только дают нам возможность четко и образно выражать мысли, но и содержат в себе множество интереснейших исторических, культурных и литературных фактов. Если применить к ним некоторые виды лингвистического и культурологического анализа, возможным станет не только правильное понимание их значения на сегодняшний день, но и установление причин, по которым оно возникло. Возможно будет увидеть исторический путь, проделанный словом, а значит по- другому взглянуть на историю самого охотничьего языка и культуры. В предлагаемой читателю серии публикаций будет предпринята попытка этимологического анализа основной лексики русского охотничьего языка и ее рассмотрение в контексте культурной традиции русского народа. Но охотничий язык отличается сложной историей, многообразием путей своего формирования и нуждается в целом комплексе методов анализа. Традиционно историю слова изучают несколькими способами. Первый из них – изучение памятников письменности языка относящихся к разным историческим периодам. Но что же делать, когда нет письменности или история уводит нас в дописьменный период? В этом случае ученые используют метод внутренней реконструкции, восстанавливая предполагаемые слова по определенным фонетическим законам, привлекая материал различных диалектов. При дальнейшем исследовании можно выйти за пределы одного языка и сравнивать уже слова родственных языков (в рамках славянских или даже индоевропейских языков), что позволяет значительно продлить цепочку связей слова, а значит и в большей степени узнать его историю. В случае с нашим охотничьим языком особо интересно его сравнение с украинским и белорусским, поскольку довольно точно известно время разделения этих восточнославянских языков: конец 15в. – начало 16 в.

Изучение слов охотничьего язык сложно еще и тем, что число исторических текстов, содержащих охотничью лексику древнего охотничьего языка очень мало. Ее приходится собирать буквально по крупицам. Неоценимую помощь в этом оказывает величайшая работа Н. И. Кутепова «Великокняжеская, царская и императорская охота на Руси» (1895 – 1911гг), «Охотничий календарь» Л. П. Сабанеева, Записки охотника Восточной Сибири А. А. Черкасова и другие труды наших классиков охотничьей литературы. Найденные таким образом слова, анализируются на основе исследований, представленных в классических этимологических словарях: Этимологического словаря Макса Фасмера, Истории слов В. В. Виноградова и т. д. Для наиболее полного раскрытия слова будут привлекаться и другие исторические, культурные и литературные источники: «Поэтические воззрения древних славян» А. Н. Афанасьева, труды В. Даля и т. д., проводиться параллели с зарубежными охотничьими культурами и их историей.

К сожалению, рассказать историю всей охотничьей лексики просто невозможно. И не только из-за туманности этимологии многих понятий, но и, прежде всего, из-за их большого числа. Поэтому при создании данного цикла статей не преследуется цель представить каждое слово – в отдельных тематических группах будут раскрыты лишь основные концептуальные понятия. Однако, хотелось бы надеяться, что и эта малая толика сыграет свою роль в исследовании истории нашей охотничьей культуры и поможет читателю больше узнать о русском охотничьем языке и его истории.

Однако более популярно другое мнение: перенос может носить табуистическую природу (Фасмер) и обуславливаться стремлением скрыть свою истинную цель, дабы не спугнуть удачу и отвести злых духов. Тоже чеш., слвц. ochota, польск. ochota - охота, воля, веселое расположение духа (Фасмер). Так же из табу объясняется польск. myśliwy охотник, polować охотиться, лат. venārī: др.-инд. vánati любит (Фасмер). Такие аналогии свойственны не только для славянских языков. В немецком языке Weidmann охотник, Weidwerk (искусство охоты) и sich weiden наслаждаться, однако здесь есть и другое толкование – происхождение от общего индоевропейского корня со значением идти на поиски пищи, охотиться, стремиться к чему-либо. Аналогичный глагол со значением путешествовать, охотиться существовал и в староанглийском (Herkunftswörterbuch:920).

Закреплению появившегося однажды переноса поспособствовало то, что новое слово более ярко передавало процесс охоты и его новое восприятие – удовольствие охотника –не-промышленника не от обилия взятой добычи или ее размера, а от самого процесса охоты, охотничьего азарта и радости победы над зверем вкупе с желанием испытать это чувство снова, недаром другое значений этого слова – желание, стремление, склонность (БТС, 2006:769).

Интересное предположение было сделано исследователем В. П. Тимофеевым. Занимаясь исследованием текста «Слова о полку Игореве» он сравнивает знаменитую фразу растекашется мыслию по древу (где древо – лес – сравним с нем. Holz) с фразой на украинском языке Ростеклыся мыслфвци по гаю, та полювалы цилу дныну (Разбежались охотники по лесу и охотились целый день), предполагая, что под «мыслию» подразумевается именно охота, что подтверждает и первоначальное значение термина myslistwo в польской охотничьей лексике (вся совокупность средств охоты: кони, псы, ловчие птицы, оружие и т. д.). Эту же природу имеют наши слова: охотничий промысел, промышлять зверя (сравним с др. инд. grahana понимание и grahana ловля) (Тимофеев 2007:25). Таким образом, возможно предположить, что вместо одного современного слова охота в древнерусском языке существовало по крайней мере два слова – лов (процесс охоты) и мысль (совокупность средств охоты) или же лов (процесс охоты ради добычи пропитания) и мысль (охота, охотящаяся ради удовольствия).

Охота - 1) древнейший промысел человека – добыча диких животных; 2)процесс добычи диких животных связанный с набором определенных средств и приемов, обладающий богатой историей и традициями; 3)совокупность гончих, борзых, людей, лошадей и т. д. участвующих в охоте (комплектная охота). Исконно для обозначения процесса охоты использовалось слово лов, следы которого можно обнаружить в большинстве индоевропейских языков. Почему же оно было замещено новым образованием от хотеть, хочу. На это существует две точки зрения: первая связывает его с влиянием той социальной среды, где охота стала не промыслом, а развлечением (Виноградов) (ту же природу имеют именования птичья потеха, красная потеха (Кутепов, 2007:182), тешь, утеха, утешение и глагол тешиться в значении охотиться). Дальнейшее развитие этой идеи можно увидеть в некоторых парамийных клише, где охота предстает как потеха (часто пустая и напрасная): Охота – пуще неволи. Охоту тешить – не беда платить. Без охоты и человек болван (не знающий забавы). Охота – природа человека, охота – веселье. Рыбка да утка сделают без обуткаОднако более популярно другое мнение: перенос может носить табуистическую природу (Фасмер) и обуславливаться стремлением скрыть свою истинную цель, дабы не спугнуть удачу и отвести злых духов. Тоже чеш., слвц. ochota, польск. ochota - охота, воля, веселое расположение духа (Фасмер). Так же из табу объясняется польск. myśliwy охотник, polować охотиться, лат. venārī: др.-инд. vánati любит (Фасмер). Такие аналогии свойственны не только для славянских языков. В немецком языке Weidmann охотник, Weidwerk (искусство охоты) и sich weiden наслаждаться, однако здесь есть и другое толкование – происхождение от общего индоевропейского корня со значением идти на поиски пищи, охотиться, стремиться к чему-либо. Аналогичный глагол со значением путешествовать, охотиться существовал и в староанглийском (Herkunftswörterbuch:920).Закреплению появившегося однажды переноса поспособствовало то, что новое слово более ярко передавало процесс охоты и его новое восприятие – удовольствие охотника –не-промышленника не от обилия взятой добычи или ее размера, а от самого процесса охоты, охотничьего азарта и радости победы над зверем вкупе с желанием испытать это чувство снова, недаром другое значений этого слова – желание, стремление, склонность (БТС, 2006:769).

ЗВЕРИ

Белка – векша, мысь (Псков) (Даль) бусая белка - первый сорт белки (вся серая); краснопухая – белка третьего сорта, красноватая; невыходная белка – белка второго и третьего сорта. Этимология имени связана со словом белый(сравним с номинацией зайца –беляка по цвету его зимнего наряда). Диал. векша имеет соответствие в санскр. – vêgun быстрый, проворный.

Волк, волчица - серый, бирюк (от татарского буре), зверь, (Сабанеев, 1985)) укр. вовк, др.-русск. вълкъ, ст.-слав. болг. вълк, сербохорв. словен. чеш., слвц. vlk, польск. wilk, в.-луж. wjelk, н.-луж. wel’k. Праслав. *vьlkъ, лит. vilkas, лтш. vìlks, гот. wulfs, алб. ulk, греч. λύκος, (Фасмер) лат. lupus (через vulpus); От общего корня со значением "растерзывающий" (Фасмер). Санскр. vrka не только волк, но и вор. Один из главных эпических названий: лютый от санскр. корня lu рвать, терзать, грабить, сравним с литовским lǔtas хищный зверь вообще Наблюдаемая сильная табуизация объясняется тем, что исконно называние прямым именем ассоциировалось с призыванием. Особенно яркий пример можно увидеть поговорке нем. Wenn man den Wolf nennt, so kommt er gerennt (Волка назвал, считай позвал. Волка назовут и он тут как тут), польск. o wilkumowa, awilk tuz, укр. Про Вовка помолвка, а Вовк у хату. Однако интересно то, что имя не является последствием общей индоевр. табуизации, в отличии от имен некоторых других хищников см. медведь, лиса.

Заяц, зайчиха – ушкан (вост. Сиб.), беляк, русак, тумак, косой; укр. заяць, блр. заяц, болг. заец, заек, чеш. zajíc, слвц. zając, польск. zając, в.-лужицк. zajac (Фасмер). Существуют два возможных пути возникновения слова: в первом варианте от общего слова со значением прыгун; сравним др.-инд. háyas конь, jíhītē вскакивает, летит и лит. žáidžiu, žáisti прыгать (санскритскому h соответствует славянское з). Второй вариант связан с общесанскритским корнем hi двигаться, приводить в движение, от которого происходят hajaбегущий, быстробегущий. Подвижность и прыткость зайца не только послужила причиной номинации, но и послужила в некоторых языках основой сближения его с названием мелькающего пятна света, искорки (сравним русск. солнечный зайчик, курская область – зайчики – синие огоньки на горячих углях). В русском языке имя не табуизировано, в отличии, к примеру от нем. и англ., где название является табуистической заменой, поскольку заяц считается животным, связанным с ведьмами и духами: нем. Hase от древневерхненем. hasanсерый, блестящий.

Красный зверь - тесно связано с понятием красной охоты и имеет довольно сложное толкование. В русском языке красным традиционно называли не столько предмет красного цвета, сколько нечто красивое, прекрасное (первичное значение слова): красна девица, красный угол, краса, на миру и смерть красна) сравн. с. укр. красний "красивый", болг. красен "красивый", сербохорв. крáсан, крáсна "красивый, великолепный", чеш. krásný "прекрасный", слвц. krasny — то же, (Фасмер).Здесь и кроется первопричина номинации – красный зверь – зверь, на которого охота красна; красная охота – яркая, интересная охота. Изначально это была красная и славная птичья потеха, затем охота на красного зверя (волка и лису) в эпоху комплектных охот. К примеру, у Н. П. Кишенского можно найти такие строки: Где часто встречается красный зверь, там необходимы гончие злобные, которые предпочитали бы дорогого зверя зайцам и бросали бы это ничтожество, как скоро случиться им попасть на волчий или лисий след (Кишенский, 2003:114).) Однако эти традиционные значения фактически не сохранились. Из-за сильного влияния переводной европейской литературы на русский охотничий язык понятие красной охоты и красной дичи частично смешались с немецким благородная дичь Hochwild (глухарь, тетерев, снежная куропатка серна, муфлон, косуля, благородный олень, горный козел и т. д.) и красный зверь Rotwild (благородный олень). В результате под понятием красного зверя в словаре В. Даля стоит медведь, волк, лиса, рысь и т. д., а под красной дичью – все виды бекасовых и крупная дичь: козуля, лебедь, драхва, глухарь, и т. д.

Лисица, лис – лиса, лисонька, лисичка лис, лисовин, лисёнок, Лиса Патрикеевна, кумушка. По окрасу: чернобурка, крестовка(нечто среднее между обыкновенной лисой и черно-бурой), огневка – с очень красной шерстью и серым брюхом, сиводушка – желтовато-серого цвета с белыми грудью и брюхом (Сабанеев, 1985). Вост. сиб.: запашистая – молодая лиса, у которой светлое брюшко и пахи большие, хребтовая – лесная, яркая лиса; шкурка – хребтовая и подбрюшчатая (снятая чулком шкура разрезается на две) валовая – целая шкурка (Черкасов, 1990)) . Слово с неясной этимологией, присутствующее однако в большинстве славянских языков: укр. лис, лисиця, болг. лисица, сербохорв. лисица, словен. lìs, род. п. lísa, lisíca, др.-чеш. lisa, чеш. liška, польск. lis, lisica, в.-луж., н.-луж. liška (Фасмер). Существуют предположения, что в прошлом в индоевропейском праязыке существовало другое наименование лисы, которое было полностью утеряно в связи с табуистической заменой. Известно только, что во многих языках ее имя – метафора огня – например, в Исландии holtapǒrr или wakdthǒrr, что указывает на ее рыжую шерсть, подобную красным волосам Тора (Афанасьев, 1995: 330)

Лось, лосиха - (см.олень) сохатый. Праслав. *оlsь родственно др.-исл. elgr лось, англос. eolh, д.в.н. ëlaho "лось" В Архангельской губернии отождествлялся с созвездием Большой Медведицы, и это название встречается уже у Афанасия Никитина (Фасмер). Интересную этимологию слова сохатый предлагает Черкасов: «слово сохатый, как надо полагать, произошло от того, что рога этого зверя похожи на обыкновенную нашу соху, которую сибиряки, наоборот сравнивали с рогами зверя и называли рогалюхой (Черкасов, 1990:302). И действительно: болг. соха палка с развилком, польск. socha развилок, в.-луж., н.-луж. socha кол с развилком.

Медведь, медведица – хозяин, топтыгин, косолапый мишка, косматый черт, черная немочь, черный зверь, зверь. пестун (прошлогодний медвежонок), лончак (лонской детеныш)(прошлогодний медвежонок), третьяк (медвежонок на третьем году жизни) (Черкасов).укр. медвíдь, ведмíдь, болг. медвед, сербохорв. мèдвjед, словен. médved, чеш. medvĕd, nedvĕd от общего праслав. поедатель меда. Представляет собой табуистическую замену исчезнувшего общеевропейского названия. Аналогичная табуистическая замена наблюдается и в германских языках средневерхненемецкое ber, нидерландск. beer, староисл. bjorn от общего коричневый или от санскр.bhiruka: сравним с литов. bârti ворчать, бранить, бормотать, ирландское bâire - бранить (отсюда же, вероятно и русское бирюк см. волк). Сильная табуизация объясняется стремлением избежать прямого называния – призывания. Медведь – значимая фигура в верованиях различных народов. С ним связаны специальные медвежьи обряды народов Сибири, призванные отвести от охотников дух добытого медведя, при этом медведь часто очеловечивается, наделяется человеческим разумом (финны). Обрядовые ряжения и вождения медведя также имели сакральную природу, связанную с обрядами плодородия (в Германии до недавнего времени живы были верования, связанные с «хлебным медведем» - духом последнего снопа, который приносили в дом после жатвы).

Олень, олениха (оленуха) – марал (зап. Сиб), изюбр, изюбрица (Вост. сиб.) (Черкасов, 1990:340). В большинстве языков имя олень происходит от корней, указывающих не быстроту движения.. Такое же происхождение имеют слова лань и лось: др.-слав. елень, чешск.gelen, др-нем. elah лось, др.-исл. Elgr лось, лит. álnė, élnė лань(Афанасьев, 1995:325)(Фасмер).

ПТИЦЫ

Глухарь - глухой тетерев; моховик, мочевой, моховой тетерев (северное), мошник; глушень (осташковск.), чухарь (Арханг. обл), глухарка, тетерка, глушица; копало(Олонецк.) кополуха (из-за особой любви к купанию в песке)(Пермск и Сибирск). Ранее выделялись две разновидности – раменный (каменный)(более крупный)(от сл. «рамень» - сплошная масса древесных хвойных лесов) и шахровый (более мелкий)(от «шахра» - поросль на не очень сырой болотистой почве.) (Косторомская обл.) глухаренок, копаленок, самчик (молодой самец) цыпленок (Сабанеев). Название происходит от прилагательного глухой. Это связано с поверием, что во время токования птица менее сторожка, во время второго колена своей песни как бы глохнет (отсюда глухой тетерев), что и дает возможность пойти к нему под песню.

Гусь - укр. гусь, болг. гъска , гъсер гусак, словен. Gôs, чеш., слвц. hus, польск. gęś, в.-луж. hus, н.-луж. Gus . Фасмер высказывает мнение, что некое исконное общеславянское слово изменилось под влиянием германского gans из –за популярности немецких гусей, о хороших качествах которых упоминал Плиний.

Кулики и бекасы. Кулики – общее название некоторых голенастых болотных птиц (кроншнеп и т. д.), кроме коростеля, болотной курочки и всех видов бекасов (Даль). Данное деление отлично от общепринятой биологической классификации птиц (где бекас является куликом) а также и от кулинарной традиции, где всех куликов называют бекасами(аналогично, кстати и в немецком языке). Бекасы – вальдшнеп - слука, боровой кулик, березовик, березовый или красный кулик, боровик, лесная кура, крехтун; дупель – лежанка, молчан, белокуприк; бекас - барашек, козырь; гаршнеп - лежанка, стучик (польск.), крошка, малыш, подкопытник (Даль), В рассматриваемой группе отдельно выделяются названия, пришедшие в русский охотничий язык из Европы (в частности из немецкого языка) вместе с традицией ружейной охоты. Вальдшнеп (Waldschnepfe) – дословно лесной кулик, гаршнеп (Haarschnepfe) – волосяной кулик, дупель (Doppelschnepfe)- двойной кулик, кроншнеп (Kronschnepfe) – королевский, венценосный кулик. Само же слово кулик в русском и немецком языках имеет совершенно разную природу. Кулик - чеш. kulík кулик, зуек, kulich сыч, польск. kulik, kulig кулик; родственно лтш. kulainis кроншнеп, kuleinis лысуха, возможно родство с др.-инд. kulīkā "какая-то птица", kōlāhalas крик человека и животного, чем и объясняется теория звукоподражательного происхождения слова (Фасмер). Schnepfe – название отражает один из основных признаков кулика – длинный клюв: свн. snepfа, снн. sneppel и Snabel (клюв), Spitze (острие, кончик). Особенно это заметно в диалектальном слове Schnepfнос уточкой (Schlittenschnabel). Название бекас заимствовано нами из францусского языка: bécasse — то же, откуда и нем. Beckassine; от франц. bec клюв .

Межняк - тетерев-межняк, выродок, межуимок(Сабанеев) – помесь глухаря и тетерева; как и другие однокоренные слова межа, между, межень (диал. середина лета) от др. инд. mádhyas середина, греч. μέσσος, μέσος средний, лат. médius — то же, гот. midjis расположенный посредине (Фасмер). На латыни птица также имеет такое же название – Tetrao medius.

Сокол – 1) род хищных птиц семейства соколиных ; 2) любая ловчая птица (искл. орел) (аналогично в англ.: hawk – сокол, ястреб, канюк, сходно c немецким: Falke- сокол, Falknerei - охота с ловчими птицами); 2) только самка сокола, т. к. самки в силу своих размеров и силы ценились больше самцов. Литов. sakalas, ирл. seg, seigh, санскр. cakuna, cakuta – гриф, огромный орел, от общего корня cak, производные которого означают силу, резвость проворство: cakra – сильный, могучий (эпитет Индры) (Афанасьев, 1995:250) В русской культурной традиции является любимейшим символом храбрости, отваги, быстроты, лихости, и красоты: в обрядовых песнях величают жениха соколом, а невесту голубкой, лебедушкой; автор «Слова о полку Игореве» чаще всего прибегает к сравнению своих героев с соколом, это яркий образ многих пословиц и поговорок: сокол мал да удал; и сокол выше солнца не летает; не кидается девица на цветное платье, кидается девица на ясного сокола. Сокол вообще часто символизирует именно молодого воина и противопоставляется ворону (старости, мудрости, тьме), к примеру, соколом оборачивался былинный богатырь Вольга. В славянской мифологии сокол, очевидно, был символом Перуна, в Др. Египте – образом бога Гора, у северных германцев – один из образов бога Одина, в котором тот мог парить над землей. В охотничьем языке слово является крайне важным, поскольку связано с некогда очень популярной и любимой забавой: соколиной охотой (красной птичьей потехой). Неудивительн поэтому размер смыслового гнезда слова: благородный сокол (сокол, ловящий добычу исключительно в воздухе, нападая на нее стремительным броском (кречет, балобан, сапсан)), кречет (самая ценная из пород соколов), челиг (самец сокола или ястреба), сокол гнездарь, перемыт (дикомыт), сокол сиделый, выношенный, сокол верховой, низовой, сокольник, соколятник, сокольничий, сокольничать, соколятничать, сокольня, соколятня (Даль, 1956:262) и т. д.

Тетерев - косач, черныш, полевой тетерев (полевик), тетерев-березовик, полюх, поляк (Владим. обл. ) польник, поляш (Тагил), пальник (Богословск, Сибирь), поленик, полюшек, полюха (Даль), западн. обл. пелясень, цяцерюк; петух, тетерка, косатка, маракуша (в Сибири и Арх. обл.), полуха и копалиха(Арханг. обл. ), марьюха (Даль), полюшка, рябушка (Екатеринбургская область) пальнюшка (Пермская обл. ) копалуха, курочка, тетерь. В Бессарабии – дикие куры, тетеревенок, цыпленок, самчик (молодой самец) (Сабанеев). Др.-чеш. tetřěv, чеш. tetřev глухарь, слвц. tetrov, польск. cietrzew. Праслав. tetervь родственно др.-прусск. tatarwis тетерка, лит. tetervà, лтш. teteris, лит. tetirvà, далее связано с нов.-перс. teδerv фазан. Та же корреляция различных названий птиц отряда куриных замечена и в других языках: чеш. tetřev глухарь – сходное значение в др.-исл., греч., в др.-инд. tittirás, tittíris куропатка. Слово звукоподражательного происхождения (Фасмер).

Токовать –1)Издавать опред. тип звуков; 2) осуществлять брачные игры, включающее «пение» самцев и их драки за самок (о глухаре или тетереве, рябчике, стрепете, турухтане, кроншнепе, дупеле журавле, бекасе, иногда о тураче и белой куропатке (см. барабанить, стрекотать), дрофе и т. д.(Сабанеев)), играть, токование, токовик (первый сильнейший самец, начинающий токование на току, как правило самый старший, крупный и яркий, вожак и основа тока), токовище. Польск. tokować — то же, в.-луж. tok токование, tokować токовать. Нет единого мнения о происхождении: выдвигаются теории звукоподражательного происхождения или же слово связывается со словен. tòk, род. п. tọka поток, течение, ток, лит. tãkas тропа, пешеходная дорожка и тогда ток объясняется как место, куда стекаются, собираются.

Тяга – прилет и отлет птицы, вальдшнепиная тяга – брачное поведение самца вальдшнепа, который весной на закате солнца облетает опушки леса в поисках самки. Наиболее оживленная тяга бывает во время основного пролета вальдшнепов. Происхождение самого слова становится ясным при рассмотрении различных значений слов тяга и тянуться, среди которых мы находим тянуться – тяготеть, стремиться; тянуться – идти гуськом, цепью, вереницей: потому и говорят птица тянется на юг.

Утка - утица, собир. утва, астрах., укр. утиця, блр. уць, др.-русск. уты, род. п. -ъве, утица, н.-луж. huśica , huśe, родственно лит. ántis утка, др.-прусск. antis, др.-инд. ātís водяная птица, лат. Anas, д.в.н. anut утка (Фасмер). Общее для большинства индоевропейских языков.

Русский охотничий язык, как один из богатейших и разнообразнейших охотничьих языков охватывает различные сферы охотничьей деятельности. И не просто охватывает - он предполагает описания настолько подробные и точные, что в некоторых областях существует как бы внутренний подъязык, специальные слова, которые испольуются лишь в среде приверженцев одного или другого типа охот: язык сокольников, язык борзятников, язык гончатников. Такой язык внутри специального языка (терминология в терминологии) и состоит не только из общеязыковой и общей охотничьей лексики, но из оригинальных слов, используемых только некоторыми охотниками. К примеру, слово вабить в разных значениях используется и сокольниками, и борзятниками, и простыми ружейными охотниками, а слово скол можно услышать лишь от охотников с гончими. Каждый из этих языков нуждается в отдельном рассмотрении и описании.

Язык сокольников

Язык сокольников — одна из интереснейших составляющих охотничьего языка. Охота с ловчими птицами зародилась в глубиных центральной Азии как результат извечного стремления человека управлять поведением животных, а в 5 веке до н.э в Персии была написана первая книга о соколиной охоте.Охота с ловчими птицами пришла в европейские страны во втором – четвертом веке нашей эры из Средней Азии (предположительно от сарматов) и получила очень широкое распространение и активное развитие. Уже в 500 г. нашей эры она упомянается в законодательных актах германских племен – Лекс Залика, а в 13 веке Фридрих Второй Штауфен (1194–1250) германский король, император Священной Римской империи, король Сицилии по прозвищу «соколиный кайзер», составил трактат «Искусство соколиной охоты» (De arte venandi cum avibus, deutsch: «Über die Kunst, mit Vögeln zu jagen»), который и в наши дни высоко ценится охотниками и орнитологами. В нем приводятся опыт содержания соколов в неволе, изучения и обучения хищных птиц, объяснения явлений перелетов хищных птиц и целый ряд орнитологических открытий (кобчиковой железы, пневматичности костей птиц и т. д. (Пономарев, 2006:4) . В Европе охота с ловчими птицами существовала в двух формах: благородной – когда в качестве ловчей использовалась птица, делающая так называемую ставку (ловящая добычу исключительно в воздухе, нападая на нее стремительным броском сверху (кречет, балобан, сапсан (благородными соколами)), и простой – охоты с ястребом тетеревятником (Accipiter gentilis) или ястребом перепелятником (Accipiter nisus ) . Такую охоту к примеру, в немецкоязычных странах называли кухонной (Küchenjagd) – из-за высокой эффективности (Hofjagd, 2003: 18). К простой охоте относилась также и дамская соколиная охота – охота с чеглоком (Falcosubbuteo), дербником (Falco columbaries) и средиземноморским чеглоком – соколом Элеоноры), которые значительно меньше массой. Ловчие птицы были не только средством развлечения знати, но и важным дипломатическим оружием: за них выкупали пленных, их использовали как самые дорогие дары и т. д. В начале 16 векав Европе хороший сокол стоил как 20 откормленных свиней (Hofjagd, 2003: 18).Особенно ценились ловчие птицы способные охотится на цапель. Цапля – сильный противник и для безопасности соколов часто приучали их охотиться вдвоем «в смычке» (Koppelfalken). Была также распространена охота с соколом и легавой собакой на фазанов или с одним соколом. Пережив свой расцвет в эпоху средневековья, с началом активного применения на охоте огнестрельного оружия соколиная охота пришла в упадок и лишь в начале 20 века на фоне тенденции реставрации старинных культурных традиций реконструируется и практикуется отдельными группами энтузиастов. К примеру, в Германии в 1922 году с целью возрождения соколиной охоты и защиты ловчих птиц был создан «Немецкий орден сокола» .Сложно предположить, откуда и когда пришла на Русь соколиная охота, но здесь, на русских бескрайних просторах, она нашла вторую родину. Большинство русских князей любило соколиную охоту. Вот что говориться о ней в «Урядние сокольничьего пути»: «И зело потеха сия полевая утешает сердца печальныя, и забавляетъ веселиемъ радостным, и веселитъ охотниковъ сия птичья добыча. Безмерна славна и хвальна кречатья добыча. Удивительна же и утешительна и челига кречатья добыча. Угодительна же и потешна дермлиговая переласка и добыча. Красносмотрительно же и радостно высокова сокола летъ». Но особой любовью к ней отличался царь и великий князь Алексей Михайлович. При нем соколиная охота, а соотвественно и язык сокольников, достигли наибольшего расцвета, появились строго регламентированные обряды, сопровождавшие службу сокольника. Дошедший до нас благодаря тому же «Уряднику..» обряд пожалования из рядовых сокольников в начальные содержит не только спецлексику. В самый торжестенный момент государь и подсокольничий произносят определенные фразы, образованные путем усечения некоторых слогов, хотя они и не содержат специальных слов: Вре(мя) ли , го(суда)рь, со(верша)ть (де)ло? - С(овер)шай дар. Единственный пример такой глубокой и исконной табуизации в охотничьей литертуре! Со времен русских князей Святослава и Игоря до 17 века закрепились основные термины русской соколиной охоты, сформироалась отдельная система названий окрасов соколов и их классифиаций по возростам: ср. арабское фаркх(сокол с ювенильным опереним), (сокол со взрослым оперением) и русское гнездарь (птенец ловчей птицы, взятый из гнезда), слеток (ловчая птица, вылетевшая из гнезда (до конца своей первой осени)), молодик (молодой, еще не линявший сокол) дикомыт, розмыть. Такая классификация показывает не только сущестование охотичьей тадиции, но и традиции ловли соколов, что имело важное дипломатическое значение. Пойманные соколы посылались в Турцию, Персию, Англию, Данию, Польшу как поминки (обязательные почти ежегодные посылки, близкие по своему значению к взятке или дани) или дары (подарки равносильным братьям -монархам), способствовавшие укреплнию позиций Руси и России в мире. В эпоху Петра Первого наступил упадок не только соколиной охоты, но и придворной охоты вообще — не до потехи царю было, а нахлынувшая на страну волна иностранных влияний, принесла с собой новый вид охоты — ружейную и еще больше поспособствовала забвению этого прикрасного вида охотичьего искусства. Сегодня соколиная охота вновь возраждается. Система ее специальной терминологии по-прежнему базируется на той же лексике, что и много веков назад: опутать, путцы, должник, вынашивать, идти на руку и т. д., ведь неизменми остались сами приемы вынашивания ловчих птиц и охоты с ними. Но появилось и нечто новое. Благодаря интенсивному межкультурному обмену в язык соколников пришло много новых слов, заимствований из других языков. Многие из них активно не употребляются, но хорошо известны, а некоторые прочно вошли в язак сокольников. Довольно большое количество слов — из арабского, узбекского и т. д. поскольку имеено в этих лигвокультурных сообществах соколиная охота всегда сохранялась наиболее тщательно. Имеется и некоторое число английских заимствований (импинг, импринтинг). Однако по своему количеству они, конечно, не могут сравнить с с исконной лексикой русской соколиной охоты.

Челиг, чеглик, чеглок, челик – сокол-самец; челиг кречетий, челиг соколий – самец сокола или кречета. В поотивоположность этому просто сокол или кречет — чаще свего именно самка. Этимология слова до конца не исследована: Фасмер связывает слово с астраханским челики воробьи и диалектным чиликать — чирикать и тем самым придерживается его звукоподражательной природы. (см. Кречет)

Кречет — крупный сокол (Falco gyrfaiko L.). Этимология слова до конца не исследована: как и со словом челиг, Фасмер придерживается звукоподражательной теории, проводя аналогии с лит. kirklỹs крикун, сверчек и kirkiữ, kĩrkti пронзительно кричать. Однако нет основани отрицать возможность заимствования из монгольского, где имеется слово kyrčyt ястреб. Одни из первых упомянаний кречета можно обнаружить в тексте «Слова о полку Игореве...» и в послании Даниила Заточника (кон. XII – нач. XIII вв.): «А кречету егда пута разрешатся, тогда он напущается на стада лебединые и побивает утята летая по тихим заводем». Выделение отдельного названия для самца ловчих птиц имеет важное значение: биологически обусловленно так, что самки соколов крупнее и сильнее самцов, хотя и уступают им в резвости полета. К примеру, словацком языке охотничьим соколом sokol polov`nicky называется именно кречет. Самки, по свидетельству Кутепова (Кутепов, 2007:143), всегда ценились дороже самцев. Большие поклонники соколиной охоты - арабы, не имея возможности наблюдать за размножением соколов, считали, что самки и самцы принадлежат к разным видам или же что самцом является более крупная птица. В этой связи интересное перечисление обнаруживается в Никоновской летописи (русский летописный свод XVI века): «И на ловы ездяше с ястребы и с соколы и с кречаты, псов множество имеаши» (Энциклопедия «Слово о полку Игореве»). Это свидетельствует о том, что сокол и кречет уже в тот момент воспринимаются как две разные птица, и сокол позначению вероятно сближается с челигом или имеется в воду какой либо отдельный вид соколов. В своей пояснительной заметке к «Уряднику сокольничья пути» С. Т. Аксаков пишет следующее: «Кречет — птица очень мало известная; ее знают только по слухам или из книг; но я видел в моем ребячестве двух кречетов, уже немолодых, которые доживали свой век у моего отца, бывшего некогда страстным охотником до ловчих птиц. Кречет пером почти белый, стати все имеет соколиные, величиною даже поменьше сокола-утятника. Он очень красив, особенно потому, что чудесные черные сокольи глаза его кажутся еще чернее и блещут еще ярче от белого цвета его перьев. Я не видел этих кречетов в поле, то есть в деле, в охоте; но мне рассказывали ходившие за ними охотники, что оба кречета (оба самки) ловили чудесно и что они бьют птицу по-соколиному, устремляясь на свою добычу сверху вниз». Красный кречет — белый кречет, подкрасный кречет — полубелый кречет.

Помытчик – царский охотник, занимавшийся ловлей хищных птиц для соколиной охоты; др. русск. мыто пошлина, налог, награда, в.-луж.н.-луж. myto плата, награда. Заимствование из двн. mûta пошлина или из исл. múta подать. Происхождение названия становится понятно, если обратиться к истории добычи ловчих птиц. Со времен великих русских князей соколиный промысел был организован на оброчном начале: сокольи и кречатьи помытчики занимались исключительно ловлей ловчих птиц и платили оброк непосредстенно государю. По свидетельству Н. Кутепова, по своему правовому положению они резко отличались от простых крестьян, пользовались свободой от всех податей и пошлин и несли лишь одну свою профессиональную обязанность: ежегодно поставлять князю ловчих птиц.

Дикомыт — сокол, пойманный уже после нескольких линек, поменявший оперение на взрослое (помытившийся на воле), от др.-русск. мыть линять; сербохорв. митарь линяющая птица . Очевидно заимствование из герм. снн.mût и mûten (линька, линять) или из вульгарной латыни, где mūta линька у птиц. В «Повести об Акире Премудром» есть такие строки: «Егда бо сокол трех мытей бывает, он не дасть ся с гнезда своего взяти», т.е. после третьей линьки птицу уже очень сложно поймать и выносить. Аналогично образовалось и слово розмыт (ловчая птица, после первой линьки). По числу мытей определяется возраст птицы: челиг двух мытей (самец на третьем году жизни) и т. д.

Ставка – этимология слова не исследована, значение слова, в котором оно используется в языке сокольников, в неспециальных словарях не упомянается. Однако определение, данное К. П. Галером позволяет установить и его происхождение: «Ставка - такого рода нападение ловчей птицы, когда, взвившись над добычей, она на мгновение останавливается, чтобы ударить вниз». Именно эта остановка и является причиной номинации: цслав. став состояние, сочленение, лит. stova место, гот. stojan направлять, англос. stowian удерживать. Ставка — отличительная черта благородных соколов.

Вабило – приманка, имитирующая добычу(используется для приманивания, тренировки и притравливания ловчей птицы) - два крыла(часто голубиных), имитирующих добычу, связанных вместе на шнуре,тушки битой птицы, зайцев и т. д. чучела, искусственные; чырга (Казахстан, Киргизия) – вабило, имирующее лису, русск. и укр. вабити, болг. вабя, сербохорв. вабити, чешск. vabiti, в. лужицк. wabić. Вабить – перезывать ловчей птицы на руку. Слово используется не только в языке сокольников, но и как общий охотничий термин: вабить — приманивать, подражая голосу матки или детеныша , вабельщик - охотник, подманивающий птицу или зверя манком (вабиком) или подражая голосом .

Клобучок (колпачек) - колпачок из замши с продетым шнуром (задержки, завязки (Кутепов) затягивается на шее птицы), надеваемый на голову соколов и балобанов (закрывает птице глаза, оставляя при этом клюв открытым); др. русск. цслав. клобукъ сербохорв. клобŷк шапка, шляпа, польск. klobuk, kobluk высокая шляпа, монашеский клобук. Фасмер редполагает старинное заимствование из тюркского диал. крым. - тат. kalpak шапка. Клобучек был неотъемлимой частью наряда ловчей птицы и по богатству его убранства можно было судить о ее охотничьих качествах и ценности. У Н. Кутепова представлен следующий список составных частей наряда ловчих птиц: клобучек (из бархата червчатого, низанного жемчугом, из атласа, сафьяна, шитый золотом и серебром), нагрудник, нахвостник, обножи (ногавки, опутцы, обносцы, опуты), сильца, должник, колокольца. Заклобученный – с надетым клобучком.

Путцы (опутенки, обносцы) ремешки из очень мягкой, тонкой и прочной кожи, надеваемые на лапки ловчей птицы; на одном конце, в которое вдевают должник пришито кольцо, в другом – две прорези.Слово этимологически связано с глаголом путать в значени надевать кандалы, лишать свободы; чеш. pouto и лит. pantis путы, кандалы., чеш. poutati налагать путы, оковы. Опутать – (о сокольнике)надеть на лапы сокола опутенки (путцы)

Собаки и охота с ними

Охотничья собака – не просто орудие, применяемое на охоте – это друг и помощник охотника. Будучи наделенной более острым обонянием и слухом, нежели человек, собака лучше приспособлена к жизни в дикой природе и служит для охотника проводником в мире дикой природы. С древнейших времен собака помогала людям добывать пищу, охраняла их жилища и т. д. Потому на протяжении всей своей истории человечество создало, наряду с памятниками материальной культуры, множество разнообразных пород собак, которые являются ярким отражением специфики национальных культур. Первыми из них, безусловно, были охотничьи собаки, поскольку именно охота являлась той сферой деятельности, в которой человек больше всего нуждался в таком подспорье и в которой мог зародиться этот дружественный союз. Уже в 3-4 тыс. до н. э. в древнем Египте, по мнению И. И. Акимушкина, существовали «борзые почти современного типа, гончие, таксы», а позднее, благодаря крайней генетической пластичности наследственности собаки, было создано огромное количество других пород (более 150 только охотничьих), исходя из потребностей и нужд человека. Вот что говорил об этом Н. П. Кишенский: «Собака способнее всякого четвероногого к переменам как наружных форм, так и внутренних качеств... Этим объясняется многочисленность вообще собачьих пород, а также и различие качеств, которыми отличаются породы... Так, в Средние века, когда огнестрельное оружие еще не употреблялось на охоте, была выведена сильная и злобная порода гончих святого Губерта, бравшая кабанов и медведей. Так в Англии скрещиванием различных пород, в том числе и не гончих, и постоянным упражнением была выведена самая паратая (быстрая — Е.Ц.) гончая. У нас в России, где по свойству охоты требовалась гончая средней паратости, возможно более голосистая и способная к составлению громадных стай, возможно, более выносливая, были выведены старинные русские и костромские гончие, соединявшие в себе вышепоименованные качества». Таким образом, список пород охотничьих собак какой-либо отдельно взятой страны — отражение природных и культурно-исторических условий, в которых формировалась ее охотничья традиция. На историю охоты с собаками в России высказываются две полярные точки зрения. Сторонники первой Г. В. Зотова, С. Д. Матвеев, А. А. Оболенский, А. В. Камерницкий в общем и целом склоняются к мысли о «первофункции» собаки именно как помощника на охоте и, соответственно, первичности охотничьих собак среди всех типов собак вообще. Диаметрально противоположное мнение высказывается О. А. Егоровым, считающим, что собака изначально являлась своего рода паразитом, поедая отбросы и нечистоты рядом с жилищем человека, затем появился тип собак-пастухов и собак-сторожей, тогда как возникновение типа собаки охотничьей является продуктом высокоразвитой охотничьей культуры. В качестве одного из доказательств приводится отсутствие собаки среди ряда ценностных объектов старинного русского права. Восприятие собаки в христианской Руси как правового «нуля» (грязного, с точки зрения христианина, животного), безусловно, до определенного момента имело место быть, однако того же самого нельзя сказать о Древней языческой Руси. Здесь, к примеру, существовала вера в крылатого пса, охраняющего посевы (Семаргла), славянская богиня-покровительница охоты Зевана изображалась с псом, лежащим у нее в ногах. Вообще, образ собаки популярен в языческих верованиях разных народов: возьмем, к примеру, псов, сопровождающих Дикую охоту Одина в германской мифологии, Цербера, охраняющего вход в царство Аида и т. д. В славянской мифологии, по данным А. Н. Афанасьева, псы ассоциировались с ветром (ведь до сих пор со словами ветер, собака, волк, сочетается глагол выть), черная собака, как и черная кошка, были посвящены Перуну (что объясняет их отрицательное восприятие в христианской культуре). Собака чаще всего ассоциировалась со смертью и потусторонним миром, который у древних славян знаменовал не описываемую церковью гиену огненную, но иную сторону бытия. Отсюда – жертвенные собаки погребальных обрядов. Следы языческого уважения к собаке можно найти в поговорке пословицах, собранных В. И. Далем: «Не бей собаки – она была человеком (обращен в нее за прожорливость)», «Не пихай собаку – судороги потянут». Роль собаки в развитии хозяйства Древней Руси нельзя недооценить, но в то же время необходимо отметить, что к породному разведению собак мы пришли сравнительно с европейскими странами очень поздно (лишь в эпоху становления комплектных охот). Отношение к собаке в русской культуре и на сегодняшний момент двойственное. Само это слово, по данным ассоциативных словарей, вызывает примерно равное число как положительных, так и отрицательных ассоциаций (www.slovesa.ru).

Современный русский охотник имеет в своем распоряжении несколько основных типов охотничьих собак: это лайки, гончие, борзые, легавые, спаниели, ретриверы, норные. При этом исконными для нас являются только первые три типа. Легавые, спаниели, ретриверы и норные — иностранцы, которые в разное время был завезены к нам из европейских стран.

Лайка – название типу дано по описанию поведения собаки на охоте – собака, которая лаем дает знать о дичи находящейся в ее поле зрения (обнаруженной, остановленной).

Гончая - название, происходит от функции собак этого типа на охоте – гнать, преследовать зверя. Сам корень гон в одном из своих значений исконно связан именно с охотой: следы этого сохранились в некоторых близкий языках - чеш. hon охота, аналогично польск. gon, то же и в в.-луж., н.-луж.

Борзая – название происходит от основного качества этого типа собак – их быстроты: борзый быстрый, укр. борзий, словен. brz, чеш. brzý, др.-польск. barzo, польск. bardzo очень, в сербохорв. брздица горный поток (по Фасмеру)

Легавая – вероятно заимствование из польского legawy pies, legawiec — от leżeć лежать (Фасмер). Причиной номинации, очевидно, послужил один из типов стойки легавых – лежачей. Некую аналогию с этим можно увидеть в названии английских (островных) легавых: point — стойка, произошедшее, вероятно, от глагола to point указывать, показывать пальцем, направлять. Соответственно пойнтер дословно «указатель».

Спаниель название было заимствовано через английский язык и происходит от старофранцузского espagneul – испанский, испанец, что конкретно указывает на происхождение: праобразом современных спаниелей стали испанские «птичьи» собаки, попавшие приблизительно в 15-16 веке в Англию через Францию, где они и сформировались как тип. У Л. П. Сабанеева эти собаки еще носили название испанок, спаниелей и эпаньёлей

Ретривер – от английского retrive – найти, вернуть, подавать дичь (о собаке), что указывает на основную функцию породы. Его выведению именно в Англии поспособствовало то, что английские охотники-спортсмены были людьми по большей части очень состоятельными, что позволило им для сохранения идеальности стойки своих легавых брать с собой на охоту вторую собаку для розыска битой дичи, обладающую хорошим нижним чутьем.

Норные – терьеры – от лат. terra через англ. terrier – земляной. Ягдтерьер – из немецкого дословно «охотничий терьер», фокстерьер – из английского дословно «лисий терьер» и т. д.

Язык гончатников

Охота с гончими — один из древнейших видов охот не только в России, но и в мире, поскольку тип, близкий к гончим собакам, сформировался значительно раньше всех остальных (по крайней мере, на территориях, покрытых лесом). Если рассматривать развитие приемов охоты, применявшихся людьми в течение всей истории развития человечества, то исторически первым в этом ряду окажется именно прообраз охоты с гончими — загонная охота древнего человека. На такой охоте задача людей и собак состояла в том, чтобы загнать зверя к обрыву или в заранее подготовленную ловушку. При этом очевидно, что собаки здесь использовались именно для преследования дичи сначала совместно с людьми, а затем и без их помощь, что позволило первобытным охотникам освободить больше людей для того, чтобы заворачивать бег зверя в нужную сторону. Вторым аргументом в пользу первичности типа гончей собаки (по крайней мере, В России) служит то, что для выведения легавой или борзой собаки от неказистого с виду волкообразного предка требовалось гораздо больше времени, чем для выведения гончей, которая не претерпевает, по сути, значительных экстерьерных изменений, а скорее лишь развивает естественные качества и приобретает способность к отдаче голоса на следу. Что касается, к примеру, существовавшего совсем, по историческим меркам, недавно типа русских гончих, то достаточно вспомнить Н. П. Кишенского, который писал: «Если глядеть на костромскую гончую издали, то она очень похожа на волка; ... на охотах часто случается, что крестьяне, видя костромского рослого выжлеца ... кричат на него как на волка». Лексическая сфера, обслуживающая охоту с гончими, может считаться наиболее старой, однако она совершенно не отличается замкнутостью, поскольку одной из исторических особенностей русской охоты с гончими является значительный период ее подчиненного положения по отношению к охоте с борзыми, совместно с которой они составляли комплектные охоты. В европейских охотничьих языках, к примеру, язык охотников с гончими более обособлен и включает в себя слова, связанные с охотой на копытных, тогда как в русской охотничьей традиции эта ниша занимается лайками. В польском языке уже в конце XVI – начале XVII века была сформирована терминология охоты с огарами (польскими гончими). При этом согласно книге Яна Остроруга «Охота с огарами» можно установить, что этот лексический пласт и описываемая им сфера занимают доминирующее положение по отношению к охоте с борзыми. Последняя в Польше имела лишь вспомогательное назначение. В русском же охотничьем языке разделение языка ружейных охотников с гончими и борзятников произошло, по историческим меркам, относительно недавно и, как знать, возможно в ближайшее время мы увидим их воссоединение в рамках возрожденных псовых охот.

Исследование специальных слов, употребляемых гончатникам, дает нам еще один интересный результат — возможность небездоказательного опровержения предположения Л. П.Сабанеева, который считал, что гончие собаки в том виде, в котором они знакомы нам, пришли на Русь в виде «огромных стай» вместе с ордами татаро-монголов. В этом случае, при знакомстве русских с такими стаями, была бы частично заимствована и терминология. Но почти никаких «басурманских» заимствований не обнаруживается. В терминологии охотников с гончими в значительной степени, несмотря на некоторые приведенные ниже заимствования, доминирует именно исконный лексический пласт. В современной охотничьей литературе значительное внимание уделяется терминологии комплектной охоты в целом, поэтому в данной статье будут рассмотрены понятия, относящиеся в большей степени именно к гончим, поскольку, с этимологической точки зрения, они исследованы хуже, чем термины, относящиеся к борзым (подробно описаны в работах В. В. Беделя, О. А. Егорова и т. д.). Численное превосходство специальной лексики, относящейся к борзым, есть следствие выбора, который сделал русский помещик в отличие от своего соседа–европейца по определенным историко-культурным и географическим причинам предпочтя по зрелищности травлю борзыми на лазу, нежели лихую скачку за гончими.

Арапник — охотничий кнут. Название никакого отношения к арабам и арабской культуре не имеет. Из польск. harapnik то же; от harap! окрик охотника, отгоняющего собак от добычи. В польский язык слово попало, очевидно, из немецкого языка, где имеет то же значение. Первое письменное упоминание в русском языке мы находим уже в книге «Охотничий регул принадлежащий да псовой охоты» (вторая половина 17-го века): «Похвальный охотник - кобель резов, сам на коне бодр, арапник на руке, нож на бедре, едет - не робеет ... ». Это может служить косвенным подтверждением его происхождения, если вспомнить, что «Регул…» был составлен рижским немцем стольником Христианом Ольгердовичем сыном фон Лессиным и переведенный на русский язык смоленским шляхтичем Аркадием Станкевичем.

Башур - а) самый низкий голос у гончих кобелей (выжлецов), голос гончей низкого тембра; б) низкий бас охотничьего рога; 3) большой охотничий рог. Причина номинации не ясна, сходное по форме слово встречается в немецком языке: Beschir, Baschyr, но означает «туркменский ковер». В самом туркменском языке basyr— прикрытый сверху. Слово «Башур» использовалось также в качестве клички гончей собаки. Здесь уместно будет упомянуть, что впервые клички собак в русской охотничьей культуре вообще упоминаются в Жалованной грамоте 1525 года, где среди «посылок» хану Аббасу называются две меделянские собаки: Смерд и Дурак (что еще раз подчеркивает негативное отношение к собаке на христианской Руси). В «Книге о содержании псовой охоты» (Мясниковском списке) в конце XVIII века приводится уже целый реестр кличек как борзых (всего 617), так и гончих (всего 331) собак. В дальнейшем этот набор расширяется, добавляется подотдел, посвященный кличкам легавых собак (Л. П. Сабанеев). При этом клички гончих образуются по следующему принципу: они связаны со словами «звук, музыкальный инструмент» Башур, Флейта, «окрас» Румян и отражают некоторые другие стороны оценки гончей: «крик» Орало, Вопишка, Вопило; «бушевать» Бунтарь, Бушуй, Варнак, Взбалмош, Гвалт, Содом; «голос» Баритон, Басило, Вякало, Гаркало, Заливай; «звук» Бренчало, Бухало, Журчало; «размер» Бугай, Верзило; «плач» Выплач, Рыдало, Плакун, Горемыч; «добыча» Добывай, Добудь, Добыч; «забава» Весельчак, Забавляй, Играй, Потешай, Утешай (демонстрирующий крайне характерную черту русского восприятия охоты как потехи); «песня» Запевай, Подпевай, Певун; «звон» Звонарь, Звонило, Звонишка; ряд специальных понятий охоты с гончими — Будило, Натекай, Лазун, Поджог. В их числе остался и ряд неблагозвучных: Хайло, Дубило, Хрюкало и т. д.

Выжлец – гончий кобель, выжловка – гончая сука, выжлята – гончие или щенки гончих. Некоторые исследователи предполагают заимствование из венг. visla, vizsla собака-ищейка; бдительный; бодрый, связанного с венг. vizsgálni испытывать, проверять, морд. veźems просить, требовать, искать. Однако эта версия крайне сомнительна ввиду географического распространения (нет в болг., ст.-слав.) и некоторый фонетических изменений. Венгерское слово, более вероятно, само является заимствованием из русского. (Фасмер). Другие исследователи сближают его польск. wyga старый пес, wyć, русск. выть, что тоже вызывает сомнения. Аналогично паре лайка – лаять. Возможно предположить, что название связано с глаголом выжимать (поскольку функции подсокольной собаки (в общеславянском культурном фонде) и гончей в русской псовой охоте были довольно близки – выжать, выставить зверя ( в случае с легавой – птицу) из крепких мест) и мадъярским vizsál, vizslat высматривает, обшаривает (А. Г. Преображенский). Интересной представляется точка зрения О. А. Егорова, который предполагает, что под именем «выжлъ» до XVI существовал некий общий прообраз гончей собаки и универсальной легавой. «В Восточной Руси выжл, вобрав в себя крови других местных собак, участвовавших вместе с ним в загонно-тенетных охотах, а заодно приняв кровь польского огара, стал основанием отечественной гончей собаки», однако не передал типу своего имени, потому что был одной из «породных групп», сформировавших ее (О. А. Егоров). Именно по этому мы говорим: выжлец, выжловка, выжлята, но вместе они – гончие. При этом слово выжловка возникло значительно позднее, чем выжлец и впервые упоминается лишь в Мясниковском списке «Книги о содержании псовой охоты» (в конце XVIII века). В пользу высказанной теории свидетельствует параллель с польским, где выжлами называют легавых (в 17 веке выжлы здесь – подсокольные собаки), а гончих – огарами, и примеры в немецком, итальянском и французском языках. В Германии и Австрии браками называли и называют гончих, хотя в Италии и во Франции существуют породы итальянских и французских браков — легавых собак.

Жировать – кормиться (о нехищных животных), жиры, жировка — следы кормившегося зверя, на жирах – на месте, где кормился зверь. Значение охотничьего слова далеко отстоит от общеязыкового: жировать жить роскошно, кутить, расточать. Значение «кормиться, передвигаться в поисках корма» развилось, вероятно, из первичного «пастись, есть корм». Болг. жир жир сало, жёлудь, сербохорв. жир желуди, аналогично и в словенском желуди, пища, и чешском корм, откармливание. Таким образом, значение, с которым слово употребляется в охотничьем языке, первично.

Полаз – поиск гончей собаки, полазистая (о гончей) – гончая, имеющая хороший полаз, идти в полаз – идти на поиски зверя. Возможна следующая версия происхождения: с одной стороны, слово связано с общеславянским лазить: болгарск. лазя, сербохорватск. лазити, словенск. laziti, lazim — и может основываться на наблюдении за гончей, находящейся в полазе, которая «лазит» по крепям и мелочам в поисках залегшего зверя, который «в силу прирожденного инстинкта, ложиться, приблизительно, в одних и тех же местах, например, более крепких, т. е. густо заросших травою, кустарниками или мелким ельником...» (Н. Н. Челищев). С другой стороны, оно связано со словом лаз входное отверстие норы; естественный путь, тропа или излюбленное зверем место перехода из одного места в другое или внутри угодьев; предполагаемое место прохода зверя; место, которым зверь выходит из крепи или острова (пройти лазом)(становиться на лазу)(верный лаз). Действительно, гончая в полазе исследует и лазы зверя, ища, к примеру, путь с жировки на лежку. Само слово лаз связано с диалектным лазина раскорчеванное место, просека в лесу, сербохорватское лаз тропинка, лаз; небольшая нива; порубка в лесу, словен. lаz просека в лесу; расчищенное место, новый луг, а соответственно со значением «свободный, пустой» (вспомним , кстати и сочетания — шкура лезет, волосы лезут).

Пазанок, пазданок, пазанки, пазданки передние и (или) задние лапы или ноги (ниже скакательного сустава) у четвероногой дичи, отпазаночить (отпазанчить) – отрезать у добытого зайца пазанки, которые скармливаются гончим собакам. В русских диалектах существовало схожее слово паґзногть, паґзнокть фаланга пальца, на которой растет ноготь. Аналогичные сведения мы находим и в словаре В. И. Даля: пазногть — сибирское, последний, крайний сустав пальца, или оконечность его, где сидит ноготь, позаноготье. Само слово происходит из праславянского языка, где раz- (приставка) и nogъtь ноготь — к примеру, в чешском имеется схожее раznоhеt, раznеht коготь. Близкое к исконному значению мы можем обнаружить в охотничьем языке Восточной Сибири –. пальцы на ногах сохатого или оленя, находящиеся чуть выше копыт («Пальцы, находящиеся у него выше копыт и называемые здесь пазданками, прикреплены к ногам посредством мясистых отростков, почему они во время бега зверя от черствого и глубокого снега загибаются на сторону и не дают хода сохатому» ( А. А. Черкасов).

Смычек - 1) два ошейника, соединенные короткой цепью; 2) пара гончих, идущих на одном смычке 3) (устар.) единица измерения количества гончих в стае, сомкнуть – надеть на гончих смычки. По форме слово и связанный с ним глагол смыкать брать на смычки, или общим для русского языка смыкать в значении «соединять». Аналогичное происхождение имеет и слово помычка — начало гона — собака находит зверя, часто вступая в визуальный контакт с ним (по зрячему) «соединяет» свой путь с его. Слово связано также со смыкнуґть теребить, дергать (В. И. Даль). Аналогично и в украинском языке смиґкати дергать, и в чешском, smyґkati тащить, волочить, что вполне соответствует функции смычка, что позволяет судить о вторичности значения «соединять» и первичности значения тянуть, дергать - тащить- вести (в случае охотничьего языка — собак на «поводках».

Пешесть медленная манера работы гончей (ср. паратость) (пешая гончая). Слово древнего происхождения относящееся к общему интоевропейскому фонду: украинское пiший, ст.-слав. пшь, польское рiеszу, верхнелужицкое pesi. По версии Фасмера происходит из pedsios, производного от и.-е. рed- нога (ступня), лат. рes, реdis нога. Перенос в охотничий язык вероятнее всего произошел по схеме пеший — ходящий пешком — двигающийся медленно — медленный.

Поле – 1) тропа; 2) одна охота с борзыми (за день может быть несколько полей); 3) один охотничий сезон; быть в поле – охотиться, полевое тело – такая физическая форма, при которой собака может наиболее продуктивно работать, заполевать – добыть зверя. Слово, в паре с глаголом полевать, заполевать, является производным от общеязыкового поле. По мнению Фасмера, оно связано с древнерусским полъ открытый, свободный, полый и родственно латинскому раlаm открыто, явно. В большинстве языков обозначает открытое пространстве или пустошь. Причина номинации становится ясной — развернутые действия комплектной охоты возможно было производить только на более или менее открытой территории вокруг «острова».

Паратость – быстрая манера работы гончей. Происхождение возможно установить, если отталкиваться от варианта написания через «о» - поратый (а – следствие пресловутого «аканья» средней полосы и юга России). У В. И. Даля в статье «пора» находим: поратый северное бойкий, сильный, дюжий, усердный, ражий: это поратый конь. поратая борзая, сильная, бойкая и прыткая; порато сильно, очень, весьма, крепко, больно, много: он порато убился (сильно ударился). Вероятно, происходит от слова пора в значении расцвет (в самой поре – в самом расцвете).

Порскать – помогать собакам поднять зверя криком, порсканье – своеобразный крик охотника. Слово имеет звукоподражательное происхождение. Традиция выгонять зверя или другое живое существо из укрытия определенным часто повторяющимся звуком, сохранилась, к примеру, во Владимирской область. Там сборщики ягод, прежде чем сесть в ягодник, звуками «кш-кш-кш» стараются выгнать змей, который могут там прятаться. В русском языке также имеется второе значение этого глагола порскать, порскнуть, фыркнуть от смеха, внезапно разразиться неудержным хохотом, лопнуть со смеха, еле, едва удержаться (по В. И. Далю) (отсюда, вероятно, современное прыснуть со смеху), которое имеет ту же природу.

Дбруц — разрешение гончим приступить к еде. Происхождение слова туманно, однако существует точка зрения, что слова такого типа (брысь, тпру), служащие для «коммуникации» с животными принадлежат к древнейшему пласту лексики и были едва ли не первыми словами, которые произнес человек, обращаясь к животным, лишь начиная путь к их одомашнивания.

Течь — двигаться (о гончих), натечь на след – найти след, вытечь из острова – выйти из острова), течь за доезжачим – бежать за доезжачим. То значение, в котором оно употребляется в языке гончатников очень старо. Его следы мы можем найти, к примеру, в церковнославянском: предтеча, предтещи; течь впереди чего- либо; идти, бежать, стремиться наперед, упреждая; предшествовать (В. И. Даль). Современное значение глагола течь (о воде) — литься возникло, очевидно, одновременно с ним, что позволяет считать ассоциацию вода-бег очень древней. В русском языке словосочетания вода бежит и вода течет синонимичны. В охотничьем языке употребление глагола течь именно по отношению к гончим (а чаще к стае гончих) не случайно — перемещение стаи в полазе действительно похоже на течение потока.

Целыхова Е. К., к.ф.н.

Войдите