ЗАПИСКИ МОСКОВСКОГО БИОЛОГА (загадки поведения животных)
Глава  «Поведение Собак» стр.40-44 (изд.2007 г.)

Отрывок из главы

Наличие у собаки рассудочной деятельности и, в частности, способности к экстраполяции, имеет большое значение для того, чтобы собака могла идти по следу. Собака, идущая по следу человека или зверя, практически никогда не может непрерывно воспринимать оставшийся на следу запах. След может проходить через такие участки, на которых запах держится слабо или почти совершенно не удерживается (поверхность воды или голого льда, асфальт, бетон, проезжие дороги и т. д.). Тем не менее, и при таких условиях, как я убедился на розыскных и охотничьих собаках, они могут преодолевать не сохранившие запаха участки и успешно идти по следу.

Для того чтобы находить теряющийся запах следа, собака должна знать из своего предшествующего опыта по крайней мере две вещи. Во-первых, что след человека или зверя непре­рывен, т. е. даже если след пропал, его можно найти. Конечно, это не относится к подружейным собакам и лайкам. Первые усваивают, что птица, по следу которой они идут, может улететь, вторые — что зверь (например, куница) может затаиться на дереве или пойти «грядом», т. е. по деревьям. Во-вторых, собаки должны понимать, что след с наибольшей вероятностью можно найти в том направлении, в котором он шел до того места, где его запах перестал восприниматься. Эта закономерность, конечно, имеет массу исключений, но, тем не менее, она в целом верна. Ее знает каждый человек, которому приходилось ходить по следу зверя, когда его отпечатки то и дело теряются.

Иногда удается хорошо увидеть, как собаки используют экстраполяцию, идя по следу зверя. Приведу пример. В кон­це декабря я вышел на просеку горелого леса. Рыхлый снег покрывал землю на 20-30 см. Громкий внезапный лай нарушил зимнюю тишину леса. По направлению лая было ясно, что собака гонит зверя, который должен через несколько се­кунд появиться на просеке. И действительно, из леса выскочил заяц-беляк, повернул под прямым углом и помчался по просеке. Вскоре с громким лаем выскочила и промчалась по следу зайца гнавшая его англо-русская гончая. Она перескочила просеку и продолжала с лаем бежать еще 70-100 м в том направлении, по которому пробежал заяц до того, как свернул на просеку. Затем собака замолчала, некоторое время крутилась по лесу, ища потерянный след, нашла то место, где заяц свернул на просеку, и с лаем погнала его. Наличие ветра не могло в данном случае повлиять на то, что собака проскочила мимо места, где повернул заяц. Слабый ветер, дувший против направления бега зайца, не мог отнести его запах туда, куда побежала собака, проскочив просеку.

Этот случай иллюстрирует, что собака, бегущая по следу, не все время ориентируется на наличие запаха зверя, остав­ленного на его следу. Определив траекторию следа, она бежит в том направлении, куда убежал зверь, лишь время от времени проверяя ее изменения.

В сущности, собака поступает так же, как это делает и че­ловек, идущий по следу зверя. Ни один опытный охотник не идет по следу непрерывно. Определив общее направление хода зверя по оставленному им следу, человек выбирает наи­более удобный для себя путь, лишь временами проверяя тра­екторию следа. При преследовании зверя по следу необходи­мо не только идти по нему, но нужно идти в том направлении, в котором ушел зверь. Это самоочевидная истина. Направле­ние, куда скрылся зверь, легко определяется человеком по от­печатку его лапы. На снежном покрове достаточно увидеть только один отпечаток лапы, чтобы определить направление передвижения зверя. При отсутствии снежного покрова на твердом грунте определить направление перемещения зве­ря по следу несколько труднее, однако это делается по примятости травы или кустарников и ряду других признаков. А вот как определяет собака направление следа? Едва ли она ори­ентируется по примятой траве или ряду других мелких деталей, по которым может определить вектор перемещения зве­ря опытный человек. И, тем не менее, большинство собак в отсутствие снежного покрова, попав на след, определяют направление, куда ушел зверь. Если присмотреться к поведению собаки, попавшей на след зверя, то заметно, что она обычно сразу делает быструю пробежку по траектории следа, незави­симо от того, куда пошел зверь. Если собака побежала в том же направлении, куда ушел зверь, она продолжает его пресле­дование. Если же она выбрала противоположную сторону, то скоро возвращается обратно и бежит в нужном направлении. Почему собака не идет в противоположную сторону? С моей точки зрения, возможен только один ответ на этот вопрос. Собака определяет направление хода зверя, оценив градиент интенсивности запаха на траектории следа. Ведь концентрация молекул «запаха», оставленного на следу зверем, умень­шается в зависимости от времени. Если собака бежит по следу в обратном направлении, что называется «гонит в пяту», кон­центрация молекул запаха уменьшается. Если же она бежит в направлении движения зверя, такого закономерного уменьшения концентрации запаха не будет происходить. Если собака бежит быстрее, чем уходящий от нее зверь, интенсивность запаха будет закономерно нарастать.

Определение направления перемещения зверя на траектории его движения по запаху возможно только по оценке изменения градиента запаха на следу. Таким образом, при следовой работе собаки (и другие животные) решают несколько самостоятельных задач. Важнейшей из них является опреде­ление направления передвижения разыскиваемого животно­го и восстановление непрерывности следа. На самом деле, в реальных условиях на следу преследуемого зверя собаке при­ходится решать гораздо больше задач. Траектория следа ред­ко приближается к прямой. Большинство животных, пресле­дуемых собакой, пробежав отрезок пути в определенном направлении, начинают кружиться в каком-нибудь участке леса, многократно пересекая при этом и свои следы, и след пресле­довавшей их собаки. Многие животные (особенно это характерно для зайцев) начинают петлять, делая при этом «двой­ки» и «скидки». Распутать такой след зайца даже по пороше не так легко даже для человека. Заяц, выскочивший, например, на проезжую дорогу, обычно бежит по ней, затем возвращает­ся на некоторое расстояние по своему следу, и делает большие скачки в сторону на полтора-два, а то и больше метров.

Если такая «скидка» сделана на открытом месте, да еще по недавно выпавшему глубокому снегу, то она, как образно выразился А. А. Ливеровский, «вспыхивает» своей отчетли­востью на снегу. Такую «скидку» найти ничего не стоит, она сама бросается в глаза. Но обычно заяц прыгает за какой-ни­будь пень, куст или пучок торчащей из снега травы, опускаясь в снег близко поставленными лапами. Его след от этого ка­жется небольшой вмятиной. Затем заяц делает еще несколь­ко больших прыжков и только после этого идет своим обыч­ным ходом — небольшими скачками. Если около дороги есть кусты, найти такую «скидку» бывает довольно трудно. Выско­чивший на хорошо укатанную дорогу заяц-русак оставляет на ней, видимо, очень мало «запаха», следы его так же плохо, а иногда вообще не видны на дороге. Далеко не каждая собака способна гнать его по такой дороге. Но если и прогонит, то оказывается в затруднительном положении, потому что она не может найти «скидку» — маленькую ямку в снегу за одним из многочисленных кустов, идущих вдоль дороги. Повертев­шись на дороге, она отправляется искать хозяина или возвра­щается к дому.

Но есть собаки, которые обладают замечательным мастер­ством в поисках «скидок». Я невольно вспоминаю небольшую гончую Шумило. Несмотря на негромкий голос, эта собака об­ладала тем замечательным для гончей собаки качеством, кото­рое нельзя охарактеризовать иначе, как разумностью. О такой собаке часто услышишь — «только не говорит». У меня перед глазами стоит, как живая, картина: Шумило, не торопясь, с деловитой обстоятельностью идет по обочине дороги и загляды­вает в каждый куст, за каждый торчащий из-под снега пучок травы, подходит и обнюхивает каждое углубление в снегу, ко­торое может быть заячьей «скидкой». Каждая пересекающая дорогу лыжня и отходящие от нее тропинки проверяются самым тщательным образом. Обычно эти поиски увенчиваются успехом: след найден, и голос Шумило снова раздается из какого-нибудь «курмыха» кустов, находящегося недалеко от дороги.

Мне могут возразить: при чем тут разум? Условный рефлекс, инстинкт! Да, конечно, в этом сложном поведенческом акте переплетено и то, и другое, и третье. Стремление с лаем гнаться за зверем по его следу — это инстинкт. Инстинкт диких предков собаки, измененный искусственным отбором. Зна­ние того, что зайцы делают «двойки» и «скидки», это результат индивидуального опыта собаки. Но тактика распознавания «заячьих хитростей», используемая собакой в самых различ­ных условиях местности — по снегу или «по черной тропе», — в этом должны участвовать и элементы разума. Трудно допус­тить, что такое поведение осуществлялось только посредством автоматизированных компонентов поведения — инстинктов и условных рефлексов. Ведь далеко не каждая собака, обладаю­щая инстинктом преследования и с которой много охотятся, достигает истинного мастерства в работе по следу!

Описанные случаи (они составляют лишь небольшую часть моих наблюдений над животными) привели меня к заключению, что способность к экстраполяции может рассматривать­ся в качестве одного из параметров рассудочной деятельности животных. Каждое из этих наблюдений, взятое по отдельности, в сущности, едва ли можно рассматривать и оценивать как научный факт. Их можно было отнести к случайным явле­ниям, которые нельзя воспроизвести и которым при желании можно дать другое толкование.

Л.В. Крушинский