«Охота и охотничье хозяйство» № ? ???? год

ТАК РЕШИЛ ВЫЖЛЕЦ

Короткий сигнал трубы — и гончий смычок кинулся в свободный поиск. Блеснув на солнце румяными боками, пара англо-русских гончих растворилась в молодом осиннике. За ними двинулась цепь знатно упакованных охотников. Вороненые и хромированные вертикалки и многозарядные карабины, специальные жилеты с вшитыми патронташами могли бы привести в трепет и саблезубого тигра - в общем, берегись, белячок! И вот вся эта живая машина, переговариваясь и вслушиваясь, пошумливая и затаиваясь, обтекая колдобины и валежины, просачивается в дом братьев наших меньших. Сорока надрывно трещит и, мелькнув белыми боками, убирается подобру-поздорову, сойка, вспыхивая на взлетах своим опереньем, с криком следует за ней. Только бесстрашные дятлы долбят деревянными головами лесину да попискивают поползни, бочком скользя по стволам лесных исполинов, в поисках своей микроскопической добычи. Голоса гончих врываются в эту негромкую лесную гармонию: бас — тенор, бас — тенор — чередуются голоса выжлеца и выжловки. Гон выравнивается. Белячок еще не начал «мастерить», пытаясь одним рывком оторваться от собак. Небольшой кружок и на лежку. Вот его цель. Минута гона, и цепь охотников рассыпается в мгновенье ока, исчезла, ра­створилась. «Подстать» под зайца, перевидеть и завершить его бег удачным выстрелом — задача каждого из нас! Все замерло. И только голоса гончих плывут над лесом, то притихая, то смолкая, то разгораясь с новой силой. Все в напряженном ожидании. Хлопок выстрела, захлебнувшиеся гончие и слабое «Дошел» объявляют, что первый акт спектакля близится к концу. Охотничий рог собирает всех участников действия. Антракт. Похвалы и упреки, восторги и сожаления причудливо переплетаются в гомоне и жестикуляции этих великовозрастных детей, когда все говорят, не слушая друг друга. Собаки жуют заячьи пазанки, охотники давятся кусками из рюкзаков, запивая из термосов нервное возбуждение в ожидании нового броска, новой гонки, новых тревог и восторгов, нового удачного выстрела.

Изумительный, веселый, красивый и звонкий спектакль, где на природной сцене под ветром и солнцем на равных участвуют и большие и меньшие наши братья. Где оголяются наши инстинкты, и мы возвращаемся хоть на время, хоть на чуть-чуть к нашим истокам. Тем далеким истокам, где пересеклись судьбы человека-охотника и собаки.

Собаки — черно-бело-румяные, поджарые, широкогрудые, с мускулистыми лапами, крутыми обручами ребер, рельефно торчащих из-под туго натянутой шкуры. Они не лезут со своими ласками, не вертят хвостами, выпрашивая куски, не рычат и не брешут без толку. Они сами по себе. Их жизнь там в лесу, в поле, в свободном рыске, на гону. Их голоса неповторимые и всегда разные: взвизгивания в набродах следов, когда запах зверя, едва различимый, дразнит и манит: «Найди меня». Басовитое редкое буханье выжлецов и звонкие голоса выжловок, вставших на след, и сливающиеся в сплошной разноголосый вой голоса перевидавших зверя собак. А голос охотничьего рога?! Мягкий и зычный одновременно. Как невидимое облако, поднимается выше крон самых высоких деревьев, медленно расползаясь вширь и вдаль по лесами перелескам, проникая через ветви деревьев и кустарников, заполняя овраги и низины, взбираясь на холмы и пригорки, и умирает, отозвавшись слабым эхом. Ну и, конечно, люди. Добрые, улыбчивые, опрятные, восторженные, приехавшие на праздник. В их глазах не встретишь злобы, недоброжелательности, недовольства.

Немного потребовалось времени, чтобы все укреплявшееся во мне желание иметь гончую начало приобретать реальные формы. Собашник-корифей, для которого охота стала второстепенным занятием, держал целую свору англо-русских гончих. Рослые кобели и грудастые суки будто сошли с картин, украшавших дворянские усадьбы. Его самодельный охотничий рог звучал не хуже валторны. Ну а рассказам не было конца. Кроме основной заводской работы он был кинологом с правом судейства в ринге гончих собак на выставках и полевых испытаниях. Из его рук я и получил своего первого щенка. Это был весенний помет — значит, в следующем году за этим, к охотничьему сезону моему питомцу будет год с лишним! Гуляй — не хочу! Выбор щенка — это не просто ткнуть пальцем в одно из восьми ползающих созданий. Это священнодействие! Выбираешь самого шустрого, самого наглого, который через головы своих братьев и сестер лезет в миску с молоком, не останавливаясь ни перед какими преградами. Опыт повторяют еще и еще. Бедного малыша крутят и вертят, заглядывая во все дырки. Наконец выбор сделан! Сегодня моему избраннику всего-то месяц и двенадцать дней, и размером он с ладошку, а я вижу громадного пса, несущегося по лесу с оглушительным лаем, разгоняющего все живое в разные стороны, наступающего на хвост самому быстрому зайцу. Где уж косому мастерить под такой махиной?! Ни присесть, ни передохнуть не даст! — Так рисовало мое воображение наше совместное охотничье будущее. Но жизнь всегда интересней и разнообразней наших представлений о ней. «Бой» — такую кличку дал я своему питомцу, удовлетворив и русских и английских его прародителей.

Опустим год, прошедший с того дня, когда щенок появился в нашем доме со всеми приятными и неприятными подробностями. Прогулками по лесопарковой зоне и порванными шторами, сгрызенными туфлями, щенячьими болезнями и катанием сынишки на запряженном в санки Бое. Прошла и августовская нагонка, где Бой с лаем носился в общей стае гончих собак, вряд ли понимая, почему голосят другие. Но самым главным было то, что в лесу он был у себя дома, был здоров, силен и молод. Надежды, что рано или поздно в нем проснется охотничья страсть, меня не покидали ни на минуту.

Дождались! Охоту наконец-то открыли. Бой стоял на заднем сиденье, примащивая тяжелую голову на мое плечо. В этот раз нам нужна была охотничья удача не для себя, а для Боя: пусть один зверек, но с гона, так чтобы ему, Бою, стало ясно, чей запах будоражит его врожденную память. Добрались. Первый снег, еще вчера хорошо укрывавший землю, смыло дождем. Только ноздреватые шапки белели на кустах и колдобинах. Неслышные ручейки смывали остатки бело-грязного месива. Хлюпанье сапог заглушало все звуки. Пес бестолково тыкался между кустами. «Какая уж тут охота? По таким лужам и доброй собаке не просто...» — ворчали мы с приятелем, бредя на подъем. Легкое повизгивание повернуло наши головы, натянуло слух... Еще! Еще!.. Бой заголосил, распоров тишину. Погнал. Гон уходил вправо в гору. Судя по стону, вырвавшемуся из собачьей груди вместе с лаем, заяц крутился под собакой. То ли «старик-профессор» пытался сбросить гончую со следа, не уходя далеко от лежки, то ли хилый «листопадник» не справлялся с крутым подъемом. «Не сколись! Не потеряй» — молитва летела за собакой. И она долетела. Гон повернул и покатил вниз, прямо на нас. После выстрела заяц осел, слегка запрокинув голову набок. Лай приближался с каждой секундой. Бой вылетел на полянку с разинутой пастью глупо-удивленной морды. Запах был повсюду. Запах, будораживший всех его предков, бросал сильное тело из стороны в сторону, Бой ошалело метался в трех шагах от зайца, не замечая его. Непреодолимый ужас на мгновенье остановил приближающийся конец. Заяц прыгнул... и замер в зубах у гончей.

Еще долго любовались мы сильным животным, жарко дышавшим на пойманного зверька. Красный язык, вываленный до земли, мелко дрожал в такт дыханию. Глаза жмурились. Лапы удерживали добычу. «С полем! В добрый путь, мой питомец!»

Так красиво все начиналось. Этот день был удачным и для нас тоже. Моему ликованию не было предела: у меня есть рабочая гончая, красивая, сильная, толковая собака, — мой друг и соратник по многим будущим охотам. Теперь мне не нужно лепиться к охотничьим компаниям. Теперь мы с Боем центр вселенной, ну а спутники всегда найдутся.

Шло время. Одна охота следовала за другой, сезон сменялся сезоном, отсчитывая годы моей и его жизни. Бой, несмотря на свои внушительные размеры и вопреки моим ожиданиям, оказался не быстрым псом. Заяц из-под него шел не шустро, «мастерил», выкидывая свои заячьи фокусы. Пес шел по следу ровно, без «проносов» на скидках и довольно скоро научился обрезать следы, находя выходной. Стрелять из-под Боя было одно удовольствие. Конечно, охоты были разные — более удачные и совсем неудачные. Но в общем мы были довольны друг другом. За эти годы было сделано много маленьких открытий, открытых кем-то ранее, но не менее интересных и важных для каждого нового открывателя. Меня всегда удивляла тонкость собачьего чутья, распознающего по свежести отпечатки следов, сделанных с разницей менее чем одна секунда. Задуматься! Насколько может измениться сила запаха за одну секунду. Но ведь нормальная породная гончая безошибочно определяет направление хода зверя, не воспринимая на глаз форму следа. Или тот факт, что с перепуга запах заячьего следа пропадает на время,— Бой ярко гнал белячка и прекрасно выставил его под выстрел. Но выстрел оказался не точным — заяц продолжал свои прыжки с еще большим рвением. Пес, достигнув места моего «мазка», замолк, завертелся на одном месте, возвращаясь назад, обследуя девственный снег справа и слева. А след был у него перед носом, шел по прямой, но запаха от него не было, а значит, для собаки не было и следа. Прием здесь прост. Берешь собаку за шиворот и протаскиваешь шагов десять по следу. Там все встает на свои места. Вместе с запахом возникает голос, и гон продолжается по всем правилам охотничьей забавы... А танцплощадка, вытоптанная лосем. Бой не дал ему сойти с места, каждый раз возникая перед его рогастой головой. Он отступал от выбрасываемых вперед копыт и вновь наступал, оплясывая лесного великана по бесконечному кругу. Картина красивая. Только трудно понять, почему «слон» обращает внимание на «моську». На самом деле никакого вреда собака причинить лосю не может.

Удивительнее всего то, что гончую практически ничему научить и нельзя. Да и как это сделать? Со временем в породной собаке всплывает генетическая память и проявляется так же, как и у предков. Были с Боем и приключения, в том числе и грустные. Ну изрезанные в кровь настом лапы не в счет. Пришлось вынимать его из заячьей петли, попав в которую он изредка взлаивал каким-то призывно-жалостливым тоном, хотя никаких ран у него не было. В другой раз принес на передней лапе норичий капкан — вид у собаки был жалкий. Кровь, оторванный палец. Но ничего. Капкан сняли, поврежденный палец отрезали прямо на охоте, перебинтовали, и через две недели наш гончак вновь был как новенький.

О голосах гончих можно говорить без конца. Но лучше внимательно их слушать. Они всегда разные и могут многое поведать о том, чего не удалось увидеть глазами. Была у моего любимца одна далеко не лучшая черта — он не любил отдавать пойманную дичь. Собственно, другим охотникам из нашей компании он вообще не отдавал — рычал, поднимал шерсть дыбом. Приходилось забирать мне. И хоть мы и были друзьями, без переговоров дело не обходилось... Ласково поглаживая и похваливая собаку, твердой рукой я забирал зайца. Бой отворачивал морду и, тихонько ворча, опускал глаза долу. Отрезанные пазанки, а иногда и голова смягчали его обиду, и дружба восстанавливалась вновь.

Прошло лет пять или шесть. Бой работал почти без сколов и потерь, но появилось что-то новое, совсем не приводившее меня в восторг. Сгоняв трех, четырех зайцев, он неохотно шел за следующим. Или, проводив его с голосом, возвращался, слегка повиливая хвостом, и глядел прямо в глаза: «Ну, хозяин, все в порядке! Зайца я отогнал далеко. Не бойся, он тебя не съест». Да! Только этого сообщения нам и не хватало!

Я пытался оправдать его поведение усталостью, глубоким снегом или чем-нибудь в этом роде, но понимал, что тут что-то не так. Стареет, что ли? По внешнему виду выглядел Бой прекрасно: в меру упитан, мускулист, лапа «в комке», спина прямая — что еще надо? Ну что же. Поживем — увидим!

Следующий сезон я пропустил по независящим от меня причинам. Бой прожил этот год при доме отдыха у приятеля без охоты, зато на просторном дворе с завидной кормежкой. Наша встреча после годовой разлуки выглядела весьма прозаично. Пес, конечно, узнал меня, подошел, повиливая хвостом, положил лапы на плечи, лизнул и отошел в сторону. Будто виделись мы только вчера. На охоту мы отправились там же. Снегу было многовато, но охотиться было можно. Почуяв свободу и предохотничью суету, он ринулся в лес и пропал. Мы брели по его следам. «Голосит?!» - «Надо прибавить». Но чем больше мы приближались, тем меньше понимали, что происходит там. Лай стоял на одном месте. Да и голос был не тот, что на гону. Картина, представшая перед нами, повергла меня в шок. Мой верный гонец лежал под елкой и изредка взлаивал, изображая гон. Я присел на корточки, стараясь заглянуть ему в глаза. Но глаза друга изучали толщу еловой хвои, морда стыдливо повернута в сторону. Всем своим видом он говорил: «Послушай, брат, надоело мне все это. Бегай не бегай, всех зайцев не переловишь. Душа покоя просит». Приехали! Вот она собачья мудрость — черт бы ее побрал!

Прощались мы под довольные улыбки моего приятеля — нового владельца Боя. У каждого своя дорога — мой многолетний соратник по охотничьим страстям выбрал спокойную жизнь дворового пса — это его право. Насильно мил не будешь. Нужно растить нового гончака.

О.НОВИЦКИЙ