«Охота и охотничье хозяйство», №8, 2007

УЧИТЕЛЬ

К 125-летию со дня рождения П. А. Мантейфеля

Cчастлив тот, кто на своем пути встретил Учителя, поверил в него и полюбил его.

Я хочу рассказать о своем учителе Дяде Пете, — так мы звали профессора Петра Александровича Мантейфеля. Впервые я встретил его в августе 1938 г. на кафедре биотехнии Всесоюзного Московского Зоотехнического института пушно-сырьевого хозяйства в Балашихе. Будучи уже зачислен студентом в Московский Геологоразведочный институт, я с приятелем оказался в Балашихе. Мы, как охотники, зашли на кафедру биотехнии. Возле высокого бородатого человека толкалась группа студентов, и на нас никто не обратил внимания. Разговор шел о разных вещах. Одни студенты приходили, другие уходили, а мы, как зачарованные, слушали беседы бородача. Когда все разошлись, Дядя Петя обратился к нам. В великом смущении сказали, что мы чужие и сейчас уйдем. Он улыбнулся: «У нас чужих нет, здесь все свои», — и начал расспрашивать меня о Заволжье, откуда я приехал. О Черной и Красной рамени, о скитах Манефы и озере Светлояр. После этой беседы я сразу пошел к директору института и попросил принять меня именно в этот институт; пришлось опять сдавать все экзамены с самого начала. Вполне естественно, что я стал активным членом кружка биологов-охотоведов. В кружке часто выступали с докладами специалисты, приезжавшие со всех концов страны. Здесь же проходили дискуссии о новостях науки, здесь Дядя Петя ста­вил задачи для исследований и выдви­гал новые оригинальные идеи, которых хватило его ученикам на всю жизнь. Так, для меня введение в культуру животноводства новых видов диких ко­пытных (пятнистых оленей, лосей) ста­ло широкой дорогой науки. Много уче­ников у Дяди Пети, и все они питались и питаются его идеями. Достаточно назвать С.С. Фолитарека и биотехнию, Б.П. Мантейфеля и экологию поведения животных, Д.В. Терновского и био­логию куницеобразных, Е.Д. Ильину, Г.Т. Соколова и звероводство, М.П. Павлова и охотоведение, Е.П.Кнорре и одомашнивание лосей.

Петр Александрович в самых тяжелых условиях социальных перестроек и войн первой половины XX столетия смог создать свою оригинальную школу охотоведов. Школе П.А. Мантейфеля присуща органическая связь науки и производства, непременное условие постановки экспериментов и проверка их на практике. Теория, основанная на многочисленных фактах, проверялась в процессе практической деятельности.

Обладая удивительной привлекательной силой рассказчика-мыслителя, заинтересованного в каждом слушателе, Петр Александрович мог увлечь любую разношерстную аудиторию. Мне встречались люди, которые слушали Дядю Петю всего один раз в течение часа и вспоминали об этом че­рез 20 лет. Его добрая улыбка и всегда доброжелательное отношение к окружающим не значили, что он был доб­реньким. Нередко он был суров и строг, особенно не любил лжи и подхалимства. И если он кого-нибудь уличал в этом, то такой человек переставал существовать для него. Не терпел наглости и хамства. Обладая большой физической силой, Дядя Петя редко выходил из себя. Он каким-то чутьем угадывал состояние даже незнакомое человека, определял его внутренний мир, никогда не был равнодушным! находил самые нужные для человека слова. Однажды на Дядю Петю напав два бандита, пытаясь его раздеть. Он взял их и стукнул друг о друга головами, а потом вызвал «Скорую помощь». В зоопарке как-то Дядя Петя зашел в клетку к ручному медведю, но медведь был не в настроении и бросился на него. Тогда Дядя Петя стал бить его кулаками по голове, загнал в угол, а медведь закрыл голову лапами. Петр Александрович обладал удивительным свойством понимать любого зверя, угадывать его состояние и настроение. Нам всегда казалось, что он может разговаривать с ними и они понимают его.

Петр Александрович пользовался огромным авторитетом у своих учеников, они ему верили беспредельно, хотя полемика всегда была основой всех бесед. Каждый мог свободно возражать и высказывать свое мнение, но окончательные выводы полемики оста­вались за Дядей Петей. Если решения не было, то сразу же предлагалось провести эксперимент и выяснить истину фактами.

Будучи консультантом «Аскании-Нова», Дядя Петя выехал на ст. Ново-Алексеевка, где его должен был встретить шофер, т.к. от станции до заповедника 86 км. Никого не встретив, он пошел на рынок, купил бычков и изумительного белого хлеба, который можно встретить только там. Сидя на бревнах с бычками, Дядя Петя, как это часто случалось, собрал большую аудиторию слушателей. Вот как об этом мне рассказал шофер Ромашка. Он встретил поезд, но, не зная профессора, думал, что тот должен быть в шляпе и с портфелем, а Дядя Петя всегда ходил в фуражке. Ромашка тоже пошел на рынок и там присоединился к беседе с Дядей Петей. В конечном итоге они остались вдвоем, т.к. обоим некуда было спешить. Они подружились, и уже Ромашка хлопал Дядю Петю по плечу и восхищался его высказываниями. Дядя Петя спросил его, почему он никуда не спешит. Ромашка ответил, что встречает профессора, а тот не приехал, и он не знает, ждать ли другого поезда. Дядя Петя ответил, что он и есть тот профессор. И только когда истина обнаружилась, они поехали в «Асканию-Нова». Ромашка долго сокрушался и жаловался мне, видел, что человек необычный, да уж больно простой.

Просил сказать Петру Александровичу, чтобы он его простил. Когда мы ездили в Буркуты, в олений питомник, где пасли пятнистых оленей в открытой степи и ловили слепышей, Ромашка смотрел на Дядю Петю влюбленными глазами и выполнял любое его желание.

Великое обаяние этого человека действовало на многих как-то само собой, без усилий с его стороны. Люди раз­ных профессий, разных характеров, различных мировоззрений тянулись к нему. Мне представляется, что такие люди всегда будут дорогими гостями в любой точке земного шара. Учитель — самая благородная должность на земле, а Дядя Петя был Великим учителем. Его благотворное влияние передается через учеников, как цепная реакция. Ученики переняли у него и принципы воспитания.

Петр Александрович вырабатывал у студентов навыки в сборе зоологического материала, съемке шкурок и набивке тушек и подчеркивал важность подробной этикетки. При кафедре био-технии МПМИ создавался своеобразный многоплановый зоолого-охото-ведческий музей. Это и коллекция оружия, и самоловные орудия добычи, и тушки, и чучела, и шкуры. В общежитии можно было встретить маленькие таксидермические мастерские. Многие студенты привозили с практики из разных мест наиболее интересные экспонаты по заранее составленному плану. Студенты гордились, когда их экспонаты принимались на кафедре. Однако Дядя Петя всегда подчеркивал, что редких животных надо охранять, а погибших сохранять как научные экспонаты. Он строго ограничивал добычу животных, которые уже имелись в музее (мы пользовались его рекомендациями — проводить наблюдения во время перелетов под высоковольтными линиями и собирали там разбив­шихся о провода птиц). Петр Александрович привил студентам любовь к научному коллекционированию. Достаточно сказать, что по идее Петра Александровича мне удалось создать в Ук­раинской с/х академии зоолого-охотоведческий музеи, который стал осно­вой подготовки студентов по биологическим дисциплинам и охране природы. Более того, многие мои бывшие студенты создали в лесхоззагах охотничьи и лесные музеи, выполняющие важную роль природоохранной пропаганды для всего населения.

Многогранна воспитательная деятельность Петра Александровича, и с годами ее влияние крепнет и передается, как эстафета, из поколения в поколение биологов-охотоведов. Редкий дар учителя, когда ученики его учеников считают его своим учителем. До самого конца Дядя Петя оставался красивым и мужественным человеком. Телеграфом мне сообщили, что Дядя Петя доживает последние дни. Я немедленно выехал в Москву. В субботу вечером он сказал мне, чтобы я приходил в воскресенье утром — «по утрам мне лучше». В воскресенье мы беседовали несколько часов и порой забывали о неотвратимом. Он интересовался новыми делами, просил меня прочитать гранки его книги, очень хорошо смеялся. Спросил меня: «Ведь ты куришь, так дай мне папироску, мне сейчас, наверное, все можно». Я посмотрел на его сына Бориса Петровича, и тот мне кивнул головой. Дядя Петя затянулся, закашлялся и говорит: «Нет, и этого нельзя, ничего нельзя, да и не надо».

Когда мы прощались, Дядя Петя обнял меня, трехкратно поцеловал и сказал: «Ну, Леша, мы с тобой больше не встретимся, но ты не печалься, все совершается правильно, не утешай меня, я сам все знаю и, как видишь, хоть трудно, но принимаю, а теперь иди... мне пока тоже нужны силы». Я как в тумане вышел на Метростроевскую, зашел в какой-то подъезд и тихо заплакал, первый раз после войны.

На моем жизненном пути судьба подарила мне Учителя, общение с которым принесло настоящее человеческое счастье. Когда мне бывает трудно, я «беседую» со своим дорогим учителем Дядей Петей и получаю от него добрые советы.

А. Салганский