ПОД НОВЫЙ ГОД

Замечательна и увлекательна наша русская охота. Каждый выход в угодья дарит множество неповторимых впечатлений от процесса охоты, от общения с удивительной природой и добрыми друзьями, к числу которых мы относим и наших четвероногих помощников — охотничьих собак. А какие интересные и незабываемые истории происходят на охоте, где порой, воистину, от комического до трагического — один шаг. Не хватит никакого времени, чтобы рассказать все истории полностью благодарному слушателю.

Сегодня я хочу предложить вашему вниманию небольшой рассказ об одном охотничьем дне с русской гончей, который, казалось бы, ничем не выделяясь из длинной череды таких же охотничьих дней, но с постоянным упорством всплывают в моей памяти яркие картины событий того дня.

Это было накануне праздника — Нового 1995 года.

Странное чувство тревоги не покидало меня всю ночь перед охотой, не давало окончательно забыться и уснуть, оторваться от волнительных мыслей о завтрашнем дне, о такой желанной, но непостоянной охотничьей удаче. Только под утро я окончательно провалился в мягкую, сонную тишину и, конечно же, проспал дольше положенного. Ещё вечером договаривался с товарищами идти на охоту в семь часов утра, а время уже — пятнадцать минут восьмого.

Собрался быстро, всё необходимое было приготовлено ещё вечером. Тихо, стараясь ни кого не разбудить, под предательский скрип половиц и пение дверных петель вышел во двор. Осенистая выжловка по кличке Полянка услышала хозяина на крыльце и безошибочно поняла, что сейчас отправится на охоту. Гончая стояла у двери вольера, поскуливая и виляя гоном, глаза её — в обычном состоянии задумчиво-безразличные к окружающей обстановке — сейчас светились радостью.

Я открыл вольер. Ссобака спокойно стояла и ждала, когда хозяин возьмёт её на поводок.

— Вперёд.

Выжловка юркнула у моих ног и натянула поводок, переминаясь с ноги на ногу, всем своим видом выражала удовольствие от предстоящей охоты. Для настоящей охотничьей собаки нет ничего более желанного, чем выход в угодья, где она может полностью отдаваться своей охотничьей страсти. В то время и я обладал такой же беззаветной охотничьей страстью, как и моя гончая, что делало наши частые охоты приятными и увлекательными.

С Полянкой на поводке я спешил по спящим улицам города к дороге, ведущей в лес, возможно, ещё надеялся догнать своих товарищей. Когда мы вышли на дорогу, первое, что бросилось в глаза,— большое количество следов охотников с собаками, которые до нас прошли в лес, и, видимо, мои товарищи были в их числе. Желания идти по дороге, догоняя остальных охотников, не было. Я свернул на тропинку, которая вела на лавы — узкий пешеходный мост через реку. До реки тропинка вилась змейкой по болотистому лугу. Влажный снег, выпавший ночью, лежал ровным в два вершка слоем. Щетина осок и кочек с некошеной травой пробивалась через белый снег тёмно-жёлтой каймой с двух сторон от девственно чистой тропы. Ничьих следов в ту сторону не было – это меня откровенно радовало. У переправы выжловка остановилась, не желая идти по узкому и высокому мосту, пришлось взять собаку за ошейник и силой заставить её вступить на лавы, после чего она рысью потащила меня на противоположный берег.

Там — на правом берегу реки — за неширокой полосой тонких ивовых кустов и чумазой ольхи находились совхозные поля, куда я и направился в поисках зайца. Ранее на этих полях за день можно было поднять двух-трёх русаков, но сегодня ˜— после выпавшего снега — не нашлось ни одного заячьего малика: видимо, сытый зверёк не жировал этой ночью. Гончая уходила от меня на другую сторону поля, проверила все кусты по краям полей, огороды в деревне, но нигде не зацепилась за след.

Только к десяти часам я оказался на городских дачах, расположенных за деревней Крапивник. Два дачных участка, разделённые дорогой, стояли на краю поля у самого леса. Зайцы охотно посещали огороды дачников, где для них всегда находилось чем полакомиться. Один из таких «гурманов», судя по следам — русак, решил и в этот день посетить «сладкие» места. Не присыпанный порошей след зайца говорил о том, что ушастик приходил кормиться утром, когда снегопад уже прекратился.

   От дач малик повёл меня по дороге вдоль опушки леса, Полянка к тому времени была на следу и с редким добором удалялась. Наш путь пересекала Студёнка — небольшая речка с шириной русла в два прыжка, но на низких местах она затопляла луговины, которые становились труднопроходимыми болотами с кустарником, стоящим на высоких кочках. Я стал осторожно переходить речку по тонкому льду, который трещал, но всё же выдержал мой вес. Провалиться под лёд я не особо боялся, рассчитывая на то, что высоты сапог хватит. Это место было мне знакомо по осенним охотам на утку. К этому времени и так недостаточно звучный голос гончей в добор перестал слышаться. На гону сила голоса Полянки оценивалась в шесть баллов из десяти, доносчивость такого голоса, его звучность нельзя назвать хорошей. По опыту охот на русака я знал, что косой после подъёма пойдёт в поля, поэтому стал медленно пробираться краем леса на открытое место.

   Очень часто на охоте всё происходит неожиданно, так случилось и в этот раз. Я услышал голос Полянки за спиной — яркий, пристальный гон шёл вдоль кромки поля на другой стороне реки в сторону дач. На перехват бросился сразу, будучи в стороне от брода; даже не думая о том, что передо мной речка, покрытая тонким льдом, а напрасно, думать нужно в любых ситуациях. Только я вступил на тонкий лёд, как он рухнул подо мной, и я оказался «по самое не горюй» в воде.

   Ледяная вода обожгла ноги, мгновенно наполнив сапоги, а донный ил засасывал их с каждой секундой всё глубже. Чувства, которые охватили меня, доложу я вам,— неповторимые. На какое-то время охота забыта, необходимо было с начало выбраться из ледяной воды. Я бросил на противоположный берег ружьё, ухватился руками за обледеневшие кусты и, вытягивая по очереди ноги, медленно пополз на берег. В конечном итоге, я оказался на берегу, с которого и уходить-то не следовало. Но поздно было проклинать всё и вся, а в первую очередь себя за поспешность и неосмотрительность. Быстро, как только можно, разулся, снял брюки и прочее, кинул на снег сухую телогрейку и встал на неё босыми ногами.

   Освободившись от сырой одежды, я успокоился и стал осознавать, что происходит вокруг. Полянка, между тем, гоняла зайца невдалеке, гон огибал дачи и разворачивался в мою сторону. Выжловка вела ярко, без перемолчек, волна страсти накатывала на меня вместе с удивительной музыкой гона. Я схватил ружьё, замер, весь устремился в ту сторону, откуда мог появиться заяц. Все чувства и мысли были направлены туда, где работала гончая, и я в этот момент не осознавал всей комичности ситуации, в которой оказался. Сцена для комедии «Особенности национальной охоты»: в зимнем лесу под Новый год стоит на номере, скажем аккуратно, не совсем одетый охотник — из одежды только свитер, шапка и патронташ, в руках ружьё наизготовку. «Без штанов, но в шляпе» — чучело с дробовиком. Думаю, что сюжет может рассмешить любого зрителя. Сейчас это вспоминается с улыбкой, а тогда я был предельно серьёзен, что только добавляло юмора во всё происходящее. И вот таким пугалом я ждал выхода гонного русака в редком лесу. Казалось, вот-вот замелькает косой в широких просветах леса, но не довелось, видимо, в тот момент даже заяц посчитал для себя позором — стать трофеем охотника без штанов. Гон прошёл мимо и стал удаляться от дач в поле. Ещё какое-то время были слышны звуки гона, надежда на то, что русак пойдет на круг и развернётся к дачам, угасала с каждой минутой. Всё стихло, гон окончательно сошёл со слуха.

   Только тогда я почувствовал, как сильно замёрз. Пришлось поспешно выжимать одежду, выливать воду из сапог. В таких случаях, конечно, нужно разводить костёр и сушиться. Но как может охотник заниматься чем-то кроме охоты, когда работает его гончая? Ясно, что я стал сразу одеваться в отжатую, но совершенно сырую и холодную одежду; спасало то, что температура воздуха стала повышаться до заметного плюса. Неприятное ощущение сырости не особо меня волновало, нужно было торопиться идти в след отдалившемуся гону.

Определив свой маршрут с таким расчётом, чтобы пересечь гонный след до основной дороги, я быстрым шагом направился через поля, отрезая дороги и деревню. Пройдя около двух километров, я добрался до гонного следа русака почти у самого выхода его на асфальтовую дорогу. На дороге снега не было, и следы зайца своего продолжения не имели, а многочисленные следы деревенских собак по обочине дороги лишали последней надежды понять — куда ушла гончая. Какое-то время я постоял на обочине, раздумывая — куда идти дальше. Со стороны деревни постоянно доносился собачий лай, и я решил, что заяц туда не побежит, к тому же общее направление движения зайца было в сторону железной дороги, туда я и направился. Двигаясь по дороге, внимательно смотрел на чистый снег по обе стороны от дороги, чтобы не пропустить скидку русака, но всё же я её просмотрел и так добрался до железнодорожного переезда с нулевым результатом; ещё через двести метров проходила центральная дорога, дошёл и до неё — уже без всякой надежды найти скидку. Ни следов, ни собаки, ни гона, ничего не видно и не слышно — я стоял в полной растерянности, не зная, что делать дальше.

   К этому времени начал накрапывать дождь — погода абсолютно не зимняя, настроение с каждой минутой ухудшалось, хотелось домой, в тепло, за праздничный новогодний стол. Мысли были только об одном: «скорей бы пришла выжловка». Как назло в утренней спешке забыл дома охотничий рог, который мне подарил Виктор Александрович — первый хозяин Полянки. Охотничий сигнальный рог был изготовлен из большого бычьего рога, отшлифован, имел насадку на тонком конце из нержавеющей стали для мундштука. Звук этого рога — низкий и глухой — сильно уступал по звучности металлическому рогу, но такой рог был удобней на ходовой охоте. Он носился на тонком кожаном ремешке, ещё удобней его было переносить в рюкзаке, не боясь помять или сломать, а большой металлический рог на ходовой охоте часто мнётся от ударов и неаккуратного обращения. Я попытался потрубить в стволы — унижающая дельного гончатника процедура, но куда деваться — нужно было вызывать гончую. Звук стволов, заменивших охотничий рог, был не сильным, но оказался достаточным, чтобы Полянка отреагировала на него и через какое-то время прибежала ко мне по обочине центральной дороги. Видимо, собака, так же как и я, не нашла скидку и продолжала искать след зайца на дороге. Ничего не оставалось, как только взять гончую на поводок и идти домой.

   Путь мой лежал по той же дороге в обратном направлении. Пройдя буквально триста метров, я увидел в придорожном кусте небольшую ямку в снегу. Так вот же скидка — далёкий прыжок зайца со своего следа на дороге под куст, на месте приземления осталась только один след — отпечаток всех четырёх лап русака. Следующие прыжки не менее интересны тем, что сделаны со знанием дела по маскировке следов. Отпечатки следов зайца на снегу удивительным образом совпадали с пучками травы, торчащими из под неглубокого снега так, что заметить их было, действительно, не просто.

Надо знать, как быстро может меняться настроение охотника: только что он унылый направлялся домой, а сейчас уже радостный и возбуждённый набрасывал гончую на след. Полянка приняла след и волчьим намётом помчалась по нему, молча скрылась из виду в редкой сосновой посадке, которая протянулась вдоль железной дороги. Лесок этот был невелик, посаженный между полем и железнодорожной насыпью, он в ширину был не более двухсот метров и в длину пятьсот, посередине его разделяла чистая наезженная дорожка. Сама посадка хорошо просматривалась, а вот дальний её край, спускающийся к низине, сильно зарос ивняком. Что-то подсказывало — заяц затаился именно там. Прошло минут пятнадцать, и истошный рёв гончей по зрячему заставил меня на какое-то время забыть обо всём — в те мгновения не существовало больше ничего, кроме звуков гона, настолько захватывал восторг от взрыва этой дикой страсти, ревущая волна гона накатывались на меня, кульминация приближалась. Ещё несколько секунд и заяц замелькал в просветах деревьев, бег его был стремителен по чистой лесной дорожке, русак вылетел на основную дорогу, где стоял охотник в моём лице и ждал его с поднятым наизготовку ружьём.

   Первый выстрел не остановил русака, но было видно, что дробь крепко зацепила его. Заяц перескочил дорогу, сделал ещё два прыжка и сел. Я держал его на мушке и думал о необходимости второго выстрела, но вопрос разрешился сразу и сам собой. Русак сделал прыжок, я выстрелил, и заяц ткнулся в снег. В это время гончая уже спешила к зайцу по следу с голосом, пришлось бежать к ней наперерез. Когда Полянка дошла до зайца, я закричал: «Отрыщь». Гончая впилась в зайца, придавила его к земле и в такой позе замерла. «Отрыщь»,— уже тише, подойдя ближе, подал команду выжловке, та не сразу, но всё же отпустила зайца и отошла в сторону.

   Нельзя сказать, что я сильно радовался добытому зайцу, но чувство душевного тепла от мысли о том, что вернусь домой с трофеем, согревало меня. Сумрачный зимний день с мелким, моросящим дождём стал раскрашиваться свежими красками. Я стоял и любовался: своим трофеем — крупным серебристо-рыжим русаком, выжловкой — уставшей и растянувшейся боком на мокром снегу во всю свою длину. Мне приятно и радостно было созерцать всё, что окружало меня и что ещё пять минут назад вызывало только досаду. Широкое заснеженное поле с зелёной каймой леса и свинцовые тучи над ним не казались мне больше такими унылыми. Невероятно, но даже дождь был в радость. Дышалось легко, и мир виделся бесконечно прекрасным. Хотелось с кем-то поделиться новыми впечатлениями, но из собеседников — только гончая собака.

     — Ну, что Полянка, отличились мы с тобой? Умница!

Выжловка поднялась, завиляла гоном, она ждала благодарности за проделанную работу. Я достал нож, отпазанчил зайца и отдал заслуженное поощрение. Гончая захрустела пазанками, управилась с ними за минуту, ещё два пряника отправились в след. Выжловка ждала продолжения угощения и поощрения.

     — Всё, остальное получишь после. Знаю, что заслужила, потерпи немного, дома вместе будем харчиться. Умница ты моя.

Погладил выжловку по голове, она заурчала от удовольствия и от усталости, прижалась промокшая к такому же сырому хозяину.

     — Тебе хорошо, ты отряхнулась и дальше пошла, а мне как отряхнуться? Я ведь тоже сырой и от дождя, и от того, что в речку провалился, и майка от пота сырая — это за тобой и за зайцем бегал. Хорошо, когда всё хорошо кончается. Поохотились, зайчика добыли, а сейчас домой пойдём, Новый год встречать будем. Вот она какая — наша охота.

Такую беседу ни о чём я вёл с Полянкой, собираясь в обратный путь домой. Убрав зайца в рюкзак, зачехлив ружьё и взяв гончую на повод, я направился по дороге через деревню в город. Рюкзак заметно потяжелел, но как говорится — «своя ноша не тянет», с трофеем всё же веселей, тем более под Новый год. Это было 31 декабря 1994 года.

В.ВОЛКОВ, 
Ивановская область